Улыбка осветила лицо Селесты, и она ответила, делая шаг вперед и беря руку Эллери.
– Я ждала.
«И очень долго ждала», – мысленно закончил за нее Трокмортон. Селеста смотрела на Эллери с любовью, с нежностью и… с торжеством. Еще бы, ведь ей наконец удалось привлечь к себе его внимание!
На глазах Трокмортона завязывался клубок проблем, а он не знал, как этому помешать.
Глава 3
– Ну, что я говорил, Гаррик? – восторженно выдохнул Эллери, хватая старшего брата за рукав. – Разве она не прекрасна?
– Прекрасна, – согласился Трокмортон, опуская глаза. Эллери так сильно вцепился в рукав старомодного черного сюртука Трокмортона, что, казалось, его пальцы вот-вот разорвут плотное сукно. Нет, Трокмортон не осуждал брата за такую фамильярность. Ведь если Эллери отличался красотой, то Трокмортон – умением тонко понимать чужие чувства. Он знал, что сейчас происходит в душе брата.
И Трокмортон решил, что не стоит оставлять Эллери в неведении и пора сказать ему, кто эта прелестная девушка, которую тот до сих пор не узнал.
– Селеста рассказала мне, что служила в Париже, в семье посла.
– Что? Работала? В Париже? – Эллери наморщил лоб, мучительно пытаясь совместить слово «работа» с прелестной незнакомкой, стоящей перед ним. – Селеста…
Она охотно подхватила слова Трокмортона и добавила:
– Представьте, Эллери, все именно так и было.
Париж! Целых три года в Париже. Бульвары, музыка, кафе, танцы…
– Нет, не представляю, – откликнулся Эллери, продолжая напряженно всматриваться в лицо Селесты и мучительно соображая, кто же, в конце концов, эта загадочная незнакомка.
– Вы бывали в Париже? – спросила его Селеста.
– В Париже? Только проездом, – ответил Эллери, опуская уголки губ. – Прекрасный город, может быть, даже слишком прекрасный.
Что касается Трокмортона, то он не поставил бы Париж и рядом с Кашмиром, но в его правилах было никогда и ни с кем не вспоминать годы, проведенные им в Индии. Ведь никто – ив первую очередь Эллери – не смог бы понять очарование восточного города, окруженного высокими синими горами, запруженного загадочными индусами в белых одеждах. И никто не знал о том, что Трокмортон несколько лет провел с кочевниками, путешествуя вместе с ними и вместе с ними сражаясь за их права, стремясь принести мир стране, для которой слово «мир» осталось лишь понятием, живущим в древних легендах.
Обо всем этом знал лишь один Стэнхоуп, но ведь он провел эти годы бок о бок с Трокмортоном. Связь между ними была крепкой, хотя и не такой, как между братьями. Это было не кровное родство, но родство братьев по оружию. Правда, после возвращения в Англию Стэнхоуп резко изменился. Стал нервным, замкнутым. Быть может, пора его поменять? Впрочем, сейчас не время думать о секретаре, который не справляется со своими обязанностями. Кто бы помог самому Трокмортону справиться с его проблемами!
И Трокмортон сказал, с трудом отрываясь от охвативших его воспоминаний:
– Я останавливался в Париже на несколько месяцев, когда возвращался в Англию. Прекрасный город, но жить в нем я не хотел бы.
– А я люблю этот город, – мечтательно улыбнулась Селеста.
– Вам легче, вы знаете французский.
– От матери, – кивнула она.
– Ваша мать была француженкой? – удивленно спросил Эллери.
– Очаровательная женщина, – заметил Трокмортон. – Странно, что ты не помнишь ее, Эллери.
Селеста с благодарностью посмотрела на Трокмортона.
Дочь унаследовала от матери все ее обаяние. У покойной миссис Милфорд всегда не было отбоя от воздыхателей, и не только среди слуг, но и среди почтенных джентльменов, навещавших Блайд-холл. Впрочем, она была верной женой, и все усилия ее поклонников оказались напрасными.
Интересно, унаследовала ли Селеста от матери ее целомудрие, а от отца – неутомимую страсть к работе? Или она выросла взбалмошной кокеткой, на уме у которой одни лишь балы и развлечения? Желая проверить ее, Трокмортон сказал:
– В Париже великолепные музеи. Других таких нет ни в одной европейской столице.
– Вы бывали в Лувре? – оживилась Селеста. – Знаете, все почему-то без ума от Моны Лизы, но мне всегда больше нравились египетские древности. И еще греческие статуи. Помните статуи?
Нет, с головой у Селесты все было в порядке, но Трокмортон не знал, радоваться ли тому, что у его дочерей будет умная гувернантка, или печалиться о дальнейшей судьбе младшего брата.
– Я хорошо помню эти статуи, – ответил Трокмортон. – Полагаю, вы не одна ходили по музеям?
– Когда как, иногда и в одиночестве.
– А кем были ваши спутники? – спросил Эллери.
– Наверное, у вас было не слишком много свободного времени, чтобы любоваться греческими статуями, – продолжил Трокмортон, игнорируя реплику брата. – Вы были заняты учебой…
Она обернулась к Трокмортону, не выпуская, впрочем, руки Эллери из своих пальцев.
