– О! – испуганно воскликнула Мара. – Но разве успеют нам сшить платья к первому сентября?
– Я нанял нескольких портних, – объявил полковник. – Ваши уроки временно откладываются.
Дети радостно загомонили.
– Временно, – подчеркнул мистер Грегори. – Вы будете заняты подготовкой своих выступлений на празднике.
Агнес не пыталась скрыть откровенной враждебности.
– Почему это мы должны выступать?
Полковник пронзил ее взглядом и процедил сквозь зубы:
– Чтобы продемонстрировать нашим гостям свои достижения.
– Юные леди всегда так поступают, – вставила Саманта.
Кровь бросилась в лицо Маре.
– Но… я ничего не умею, – пробормотала девочка.
– У тебя хороший голос, – сказал на это полковник. – Значит, ты будешь петь.
– Но я не могу петь… перед всеми.
– Ты поешь как твоя мать.
Мара вновь раскраснелась, на этот раз от удовольствия, а Саманта подумала о том, что иногда полковнику все же удается найти верные слова.
– У миссис Грегори был хороший голос? – поинтересовалась она.
– Превосходный. Все дети поют хорошо, но только Мара унаследовала голос такой же силы и чистоты, как был у ее матери.
– Я… я попробую, – пробормотала польщенная Мара.
– Ты обязательно будешь петь, и будешь петь превосходно! – отрезал полковник.
Тон его был таким решительным и уверенным, что Маре оставалось только кивнуть.
– А что будут делать остальные? – спросил полковник, обводя дочерей взглядом. – Агнес, ты практиковалась в игре на фортепиано?
Агнес оттолкнула стул с такой силой, что он опрокинулся навзничь, и, разрыдавшись, бросилась прочь из столовой.
Девочки удивленно переглядывались, пытаясь сообразить, что происходит.
Саманта встала было со своего места, но полковник Грегори сказал:
– Сядьте, мисс Прендрегаст, и закончите обед. Кого ей сейчас меньше всего хочется видеть, так это вас.
Саманта снова опустилась на стул. Наверное, полковник был прав, но в то же время ей очень не нравилась мысль о том, что ребенок, вверенный ее попечительству, сейчас плачет в одиночестве.
– Экономка даст ей теплого молока с гренками и уложит в постель. – Полковник полил мясо соусом.
Нижняя губа Генриетты тоже едва заметно дрожала:
– Агнес никогда не делала так раньше.
– Это потому, что до сих пор у вас не было такой гувернантки, как мисс Прендрегаст, которая могла бы преподать Агнес столь необходимый ей урок. – Полковник Грегори окинул детей взглядом, в котором ясно читалось, что отцу все известно об их проделках.
Вивьен и Мара покраснели, Кайла и Эммелин сползли пониже на своих стульях. Генриетта же, напротив, выпрямилась и сложила руки на груди, дерзко глядя на отца.
– Не беспокойтесь. Каждый солдат должен научиться с честью принимать поражение. И когда Агнес овладеет этой наукой, все будет хорошо. – Пока мистер Грегори говорил, Кайла потянулась за своим молоком и опрокинула его. Полковник помог малышке вытереть молоко и, когда все снова спокойно уселись за свои тарелки, объявил: – Хватит обсуждать проблемы каждого в отдельности. Вам известны правила. Мы используем время за обедом, чтобы обсудить то, что интересно всем. И сегодня тема – природа нашего края.
Саманта перестала жевать и бросила быстрый взгляд на полковника. Он пытается таким образом восполнить пробелы в ее образовании?
– Но, папа, меня, например, эта тема вовсе не интересует, – заявила Вивьен. – Давайте поговорим лучше о модах.
– Думаю, тебе лучше помолчать, – посоветовал мистер Грегори, – потому что всех остальных, кто сидит за столом, очень даже интересует природа нашего края.
Девочки молча замотали головами.
– Все, кого не интересует природа нашего края, могут покинуть столовую, – холодные голубые глаза полковника были похожи на две льдинки. – Кстати, на десерт кухарка, кажется, приготовила клубничный пирог со взбитыми сливками.
Пять маленьких головок так же молча закивали, давая понять, что ради пирога с клубникой согласны обсуждать все, что угодно, и до конца обеда, хотя Генриетта также пролила свое молоко, а Эммелин уронила на ковер кусок пудинга, Саманта узнала о благородном олене, барсуке, белке и многих других обитателях местных лесов и гор. Она не стала сообщать полковнику, что все это совершенно ей неинтересно, кроме разве что рассказов о тех зверях, которые могут ее съесть. Ей тоже совсем не хотелось
