прислушивающийся к «неожиданно прорезавшемуся гению» в ведении войны на суше морского капитана Балка) снова смог удивить командующего японцами Ноги. Артподготовки по окопам не было вообще. Хуже того — мелкие группки русских пулеметчиков и гранатометчиков выдвинулись к японским позициям еще в темноте, и одновременно с первым взрывом на позициях японских батарей началось…
По японским солдатам и офицерам, высунувшимся спросонок из окопов посмотреть, где и что взрывается, в упор ударили несколько десятков «ружей-пулеметов Мадсена». Не успели еще выжившие в свинцовом дожде упасть на дно окопов, заняться перевязкой раненых товарищей и организацией ответного огня, как пришло время гренадеров. Казалось, этот вид войск давно и окончательно вымер с появлением нормальной — мобильной, скорострельной и точной полевой артиллерии. Ведь куда проще и точнее поразить окоп противника 3-дюймовой гранатой, чем пытаться забросить в него килограммовый метательный снаряд рукой. Даже в XIX веке гренадеры, гроза крепостей прошлых веков, стали просто элитной пехотой, несовершенные гранаты с фитилями и слабым разрывным зарядом стали второстепенным оружием даже для них. Но… Новое, как известно, — это просто преждевременно забытое старое. Первые кустарно изготовленные «бонбочки» появились в войсках именно при осаде Порт-Артура. Именно там русская и японская армии сошлись в неустойчивом, но непоколебимом равновесии клинча, десятью годами позднее названного позиционным тупиком. Вдруг оказалось, что каждый солдат должен иметь возможность швырнуть в притаившегося за углом или поворотом окопа противника что-то взрывающееся. Простая гильза от 47-миллиметрового снаряда, набитая пироксилином со старым добрым фитилем из огнепроводного шнура, зачастую наносила противнику больший урон, чем современные орудия, способные закинуть полутонный снаряд на 15 километров.
Но Балк пошел несколько дальше — он «изобрел» терочный взрыватель с замедлителем. А неугомонный Вадик смог за пару месяцев организовать их мелкосерийное производство на выкупленной у разорившихся владельцев фабричке, где раньше делали папиросы. Отливка корпусов гранат и их начинка пироксилином велась на бывшем консервном заводе, также выкупленном у владельцев. Постепенно прежний состав рабочих обеих фабрик все больше разбавлялся прибывающими из Маньчжурии ранеными солдатами и матросами, теперь — товарищами. Сейчас продукты их труда десятками падали на дно занятых японцами окопов. И пусть процент срабатывания новых, сырых[42] изделий не превышал восьмидесяти, этого было более чем достаточно. Под прикрытием плотного пулеметного огня на расстояние броска ручной гранаты смогли приблизиться несколько десятков «гранатометчиков». Пока японцы прятались уже от разрывов гранат, часть гвардейцев из них смогла добежать до вражеских траншей, а дальше — дело техники и тренировки. Вместо винтовок вторым оружием у гранатометчиков были прославившиеся в гражданскую пистолеты Маузера. От их массовой переделки в пистолеты-пулеметы Балк отказался, слишком ненадежен вышел испытанный им гибрид. Да и не в самом оружии была главная проблема русской армии, а в способах его применения — системе обучения солдат и офицеров, устаревшей тактике и полном отсутствии всякой инициативы на всех уровнях…
Конечно, в правильной полевой войне с пистолетом, даже таким дальнобойным, как Маузер, против винтовки лучше не высовываться. Вас пристрелят с пары сотен метров, и большая скорострельность пистолета проиграет более значительной прицельной дальности винтовки. Но в стесненных условиях, когда противник обнаруживается в паре метров — в доме, лесу, окопе, — все может перевернуться с ног на голову. Что сейчас и доказывали японцам русские гвардейцы. На один выстрел из арисаки (это если японец успевал его сделать, ведь повернуться в узкой щели окопа с винтовкой гораздо сложнее, чем с пистолетом) следовал ответ из пяти-шести пистолетных пуль. Передернуть затвор для второго выстрела не удавалось практически никому. После захвата куска траншей длиной хотя бы в полсотни метров в нее забегали один- два пулеметчика с Мадсенами. А после того, как на каждую сторону траншеи было направлено по ручному пулемету, все попытки японцев выбить русских контратакой приводили только к росту списков японских потерь.
К вечеру японцы были выбиты и с этого редута. Дурную шутку сыграло с Ноги неудачное расположение японской артиллерии. В преддверии штурма все батареи были нацелены на поддержку атак своей пехоты, об отражении атак русских никто и не думал, что вполне естественно при четырехкратном перевесе в силах. А часть артиллерии вообще устанавливалась для штурма Дальнего и в момент начала русскими наступления была на марше или в процессе установки на новых позициях. Бог всегда на стороне больших батальонов, как говаривал далеко не последний стратег некто Наполеон. Но в XX веке на долю артиллерии на поле боя приходилось до 90 % убитых солдат противника. В полевой артиллерии преимущество было все еще у японцев, но… После получения полного второго комплекта снарядов русский флот бросил на весы артиллерийского противостояния свою соломинку калибром 6, 10 и 12 дюймов. Каждому орудию крупного калибра был отпущен лимит в пятнадцать, а среднего — в сорок выпущенных по берегу снарядов. Во избежание предотвращения преждевременного расстрела стволов до битвы с Того превышение лимита было строго запрещено. Но в Артуре, после прибытия эскадр с Балтики и Владивостока, скопилось очень много этих орудий.
Двенадцатидюймовок было тридцать две. Двенадцать на быстроходных, до 17 узлов, броненосцах первого отряда — «Цесаревиче», «Ретвизане», «Александре», им командовал сам Макаров. Еще двадцать на медленной пятерке второго отряда, под командованием Небогатова. Однотипные «Петропавловск», «Полтава», «Севастополь» дополнялись черноморскими «Тремя Святителями» и балтийским «Сисоем Великим». Этот отряд был однороден как по составу главного калибра, так и по скорости. Увы, именно эти корабли были главным тормозом русского линейного флота в Артуре — отрядная скорость в 14 узлов для них предел, и даже при таком ходе на «Севастополе» и «Сисое» могли возникнуть проблемы. Эти корабли были главной ударной силой эскадры, и при перемалывании японской обороны под Артуром их артиллеристы научились наконец нормально стрелять.
Третий отряд, которым командовал контр-адмирал Ухтомский, единственный состоял из тройки однотипных броненосцев, «Пересвета», «Победы» и «Осляби». Ну, почти однотипных. При ближайшем рассмотрении — «Победа» могла дальше стрелять, но ходила почти на полтора узла медленнее систершипов. На троих они имели двенадцать 10-дюймовок, причем усиленные стволы «Победы» позволяли вести огонь почти на 10 миль. После модернизации — снятия носовой погонной пушки, торпедных аппаратов, шлюпок и катеров, части противоминной артиллерии и боевых марсов — два броненосца из трех могли устойчиво держать 18 узлов. Увы, даже после обдирания водорослей с днища «Победы», какую операцию провели со всеми кораблями в бухте Порт-Артура, она была тормозом отряда. Зато она в паре с «Корейцем» хорошо потренировалась в сверхдальней стрельбе по перешейку. Когда надо было поддержать атаку пехоты на расстоянии, недоступном для артиллерии остальных броненосцев, эта пара с пятью 10- дюймовыми орудиями повышенной дальнобойности была незаменима.
В четвертый отряд свели трофейные «Корейца» с «Сунгари» и старенького, но все еще шустрого после недавнего докования «Рюрика». Командовать отрядом определили Эссена. Главным калибром отряда была одна 10-дюймовка и шесть британских орудий калибра 8 дюймов, на трофеях. Их дополняли еще шесть британских же 190-миллиметровых пушек, установленных на «Рюрике». По скорости эти корабли не уступали «пересветам» и вместе с ними могли составлять быстрое крыло эскадры, но под огонь броненосцев Того их лучше было не подставлять. Хотя намять бока Камимуре они были вполне способны, что однажды уже доказали.
Последний, пятый броненосный отряд составляли «Россия», «Громобой» и выцарапанный Рудневым у Макарова «Баян». Если «Баян» и «Громобой» несли на борту отечественные 8-дюймовки Кане, две и семь соответственно, то «Россию» тоже пришлось перевооружить британскими трофейными орудиями. Своих 8- дюймовок для замены поврежденных в бою у Кадзимы в России уже не было. Командовал отрядом контр- адмирал Рейценштейн.
Крейсера поделили на два неравных и неравноценных отряда. Руднев заграбастал себе все крейсера-«шеститысячники». Кроме «Варяга» и «Богатыря», в его отряд теперь входили «Аскольд» и пришедший с Черного моря «Очаков». Они образовывали «летучий отряд», правда, пока никому в голову не пришло спросить, а куда, собственно, он должен лететь… С Макаровым при броненосцах оставались «Паллада», «Светлана» и «Новик». Был еще древний «Мономах», но со своими 15 узлами он не смотрелся в крейсерских отрядах. Его можно было бы поставить в линию к медленным броненосцам Небогатова, как предлагали некоторые горячие головы. Он вполне вписывался туда по своим скоростным характеристикам, вернее, их отсутствию. И его многочисленные 6-дюймовки вполне дополнили бы куцую артиллерию среднего
