Я задумался и вспомнил.
— Я вначале не подчинился их требованию разблокировать свой телефон. Поэтому они меня сразу невзлюбили. — Конечно, трудно в это поверить, но другого объяснения я не находил. Обыкновенная дешевая месть. Мне даже нехорошо стало. Меня подвергли пыткам в качестве кары за непослушание!
До сих пор мне было страшно. Но теперь я разозлился.
— Ублюдки, — вырвалось у меня. — Они сводили со мной счеты! Мстили за мое молчание!
Джолу выругался, и Ван тоже выдала что-то по-корейски — верный признак того, что она рассердилась не на шутку.
— Они мне заплатят, — прошептал я, глядя в свой стакан с содовой. — Я их достану.
Джолу покачал головой.
— Это невозможно, ты сам понимаешь. С сильным не борись, с богатым не судись.
В тот день всем нам не особенно хотелось заводить разговор об отмщении. Мы обсуждали, что нам делать дальше. Во-первых, надо появиться дома. Наши мобильники сели, а телефоны-автоматы убрали из этого района годы тому назад. Значит, надо просто поскорее вернуться домой. Я бы даже разорился на такси, если б деньги были.
Поэтому мы потопали пешком. На перекрестке купили в газетном автомате «Сан-Франциско кроникл» и стали смотреть новости на первой странице. После взрыва прошло уже пять дней, но тема не сходила с первой полосы.
Дама с топорной стрижкой говорила о взорванном мосте, и у меня само собой сложилось мнение, что речь идет о мосте через пролив Золотые Ворота. Но я ошибся. Оказывается, террористы взорвали Бэй- бридж, мост через залив Сан-Франциско.
— На кой черт им понадобилось взрывать Бэй-бридж? — недоумевал я. — На всех почтовых открытках печатают Золотые Ворота.
Даже если вы никогда не бывали в Сан-Франциско, вам наверняка знакомо изображение грандиозного подвесного моста оранжевого цвета, перекинувшегося от старой военной базы под названием Президио до местечка Сосалито, где начинается виноградарский край с живописными городками, их картинными галереями и магазинчиками, торгующими ароматными свечами. Сооружение потрясающее, оно практически превратилось в символ штата Калифорния. Даже на нашем Диснейленде, гордо называющемся «Калифорнийский парк приключений», сразу при входе стоит копия моста Золотые Ворота с монорельсовой дорогой, проложенной поверху. Вот почему для меня совершенно очевидно, что если вы собираетесь взорвать мост в Сан-Франциско, то ваш выбор, естественно, должен пасть на Золотые Ворота.
— Скорее всего у них очко сыграло — там везде камеры и все такое, — предположил Джолу. — Национальные гвардейцы осматривают машины при въезде и выезде, а потом еще ограждение от самоубийц во всю длину, навороты всякие…
Как только в 1937 году открылось движение по мосту Золотые Ворота, люди принялись с его помощью сводить счеты с жизнью. За числом жертв перестали следить с 1995 года после тысячного самоубийства.
— Да, — согласилась Ванесса. — К тому же Бэй-бридж действительно куда-то ведет.
Бэй-бридж начинается в центре Сан-Франциско, соединяя его с Оклендом и Беркли, предместьями на Ист-Бэй, чьи жители каждый день ездят по мосту на работу и обратно. Это единственная часть зоны залива, где обычный гражданин может позволить себе иметь дом, в котором достаточно места, чтобы реально повернуться. Кроме того, там находится Калифорнийский университет и несколько предприятий легкой промышленности. Под заливом до Окленда проходит ветка метро, но интенсивность автомобильного движения по Бэй-бридж остается высокой. Мост Золотые Ворота, конечно, очень привлекателен, особенно для туристов или богачей, ушедших на покой и поселившихся в зоне виноградарства и виноделия, однако его значение в качестве достопримечательности больше, нежели функциональное. А Бэй-бридж — все равно что рабочая лошадка Сан-Франциско. Точнее, был таковой.
Я поразмышлял об этом с минуту, потом сказал:
— Вы правы, ребята. Но дело, похоже, этим не ограничивается. Мы привыкли думать, что самые заметные объекты бросаются террористам в глаза, потому они и выбирают их себе в цели. А на самом деле террористам плевать, что гробить — мосты, самолеты или еще чего. Для них главное — испугать людей. Посеять панику. Конечно, они взорвали именно Бэй-бридж, в частности, и потому, что на Золотых Воротах установлены камеры наблюдения, а аэропорты сейчас просвечиваются насквозь рентгеном и металлодетекторами.
Я поразмышлял еще чуть-чуть, глядя на проезжающие мимо тачки, на снующих по тротуару пешеходов, на окружающий меня город.
— Самолеты и мосты террористам до фонаря. Террористам нужен террор.
Мысль была настолько очевидной, что я не мог понять, почему не сообразил этого раньше. Наверное, мозги прочистились после того, как я на несколько дней оказался в шкуре террориста.
Джолу и Ван молча таращились на меня. Я продолжил:
— Но ведь правда же? Получается, от всех этих металлодетекторов, проверок документов и прочего дерьма нет никакого толку, ведь так?
Они медленно покивали головами в знак согласия.
— Толку нет, зато есть вред. — Тут мой голос сорвался. — Потому что в итоге нас замели в тюрягу, а Даррел… — Я впервые вспомнил о Дарреле с той минуты, как мы устроились в ресторане, а между тем моего лучшего друга больше нет, он исчез без следа, будто испарился. А я тут занимаюсь болтологией. У меня даже челюсти свело от злости на себя.
— Надо все рассказать родителям, — предложил Джолу.
— Надо нанять адвоката, — добавила Ван.
Я подумал о том, как поведаю всему свету о своих приключениях. Обязательно всплывут видеозаписи допросов, где я размазываю по лицу слезы и сопли, униженный до состояния безвольного животного.
— Это невозможно, — поспешно возразил я.
— То есть как? — Ван с недоумением посмотрела на меня.
— Нельзя никому ничего рассказывать, — настаивал я. — Ты же слышала ту тетку. Если проболтаемся, они вернутся за нами и сделают то же, что с Даррелом.
— Ты что, шутишь? — сказал Джолу. — Не хочешь же ты, чтобы мы…
— Я хочу, чтобы мы нанесли им ответный удар, — перебил я его. — А для этого мы должны оставаться на свободе. Словами тут ничего не добьешься. Они просто выставят нас дураками, скажут, мол, сочиняют пацаны. Мы даже не знаем, где находится та дыра, в которую нас засунули. Все решат, что мы просто гоним. А дээнбисты выждут, пока все уляжется, и припомнят нам.
— Лично я намерен сказать родителям, что проторчал в одном из тех лагерей на противоположном берегу залива. Что у меня там была назначена встреча с вами, мы там застряли, и только сегодня удалось выбраться. В газете вон пишут, люди до сих пор оттуда домой возвращаются.
— Нет, я так не могу, — сказала Ванесса. — А ты после всего, что они с тобой сделали, неужели будешь молчать?
— Вот именно
— А что ты задумал? — спросил Джолу. — Когда ты успел?
— Вообще-то пока ничего конкретного, — признался я. — Но самое позднее к завтрашнему утру у меня будет реальная идея, вот увидите.
Я знал, что если они не проговорятся до завтра, то уже никогда не проговорятся. Родители отнесутся с еще большим недоверием к откровению своего чада, «вдруг вспомнившего», что вместо заботливого ухода в лагере для пострадавших от теракта оно подвергалось побоям и издевательствам в секретных застенках.
Ван и Джолу переглянулись.
