развязать, что едва не расплевались, но меня после этого охватила такая ностальгия по нашему романтическому прошлому, что я, пожалуй, размяк и утратил бдительность. К тому же стало легче на душе (есть все же принципы гостеприимства, в конце концов), когда мы развязали визитера и, усадив за стол в моей уютной кухоньке, предложили ему мюсли.
Он оказался гораздо коварнее, чем я предполагал. Парень с квадратной челюстью и голубыми глазами (точнее, голубым и черным благодаря Сэлли) убаюкал меня, внушив ложное ощущение безопасности. Когда я отвернулся, чтобы нацедить чашку кофе из соска в кухонной стене, он опрокинул стол и смылся. Сэлли выстрелила в него. Заряд попал в мой и без того перевозбужденный дом, из-за чего сработал бачок в туалете, ас полок посыпалась разная мелочь, Мы и ахнуть не успели, как Роман уже сверкал пятками в конце улицы.
— Сэлли! — возмутился я. — Ты ведь могла его убить! Она побледнела, уставившись на оружие:
— Но я же не хотела! Это был рефлекс.
Мы напялили ботинки и отправились в погоню. К тому времени, когда я заметил Романа, тот успел добраться до поля, выдрать с корнями созревший горный велосипед и теперь наворачивал педали, улепетывая в направлении Гелфа.
Вокруг нас собралась группа зевак — чуть ли не все население городка, облаченное из-за холода в шерстяную одежду и рукавицы. Мы с Сэлли все еще щеголяли в пижамах, и я заметил, как местные сплетники взяли это на заметку. К ужину вся домосеть будет кипеть новостями о нашем воссоединении.
— Кто это был? — спросил меня Лемюэль. Он был мэром до меня, и ему до сих пор нравилось проявлять особый интерес ко всем новостям и событиям городка.
— Прыгун, — ответила Сэлли. — Технократ. Он убил мой дом. Лемюэль щелкнул языком и скривил круглое румяное лицо:
— Плохо. Дому Бекеров тоже конец. Барри, тебе надо послать кого-нибудь в Торонто, договориться насчет дополнительных семян.
— Спасибо, Лемюэль, — отозвался я, стараясь не выказывать раздражения. — Я так и сделаю.
Он поднял руки:
— Я не пытаюсь учить тебя, как надо делать твою работу. Просто хочу помочь. В такие времена нам нужно держаться вместе.
— А я просто хочу поймать этого сукиного сына, — заявила Сэлли.
— Думаю, он скоро вернется в свое родное измерение, — предположил Лемюэль.
— Не-а, — возразил я. — У нас его… ай! — Сэлли наступила мне на ногу.
— Да, я тоже так думаю, — сказала она. — А как насчет второго? Кто-нибудь видел, куда он рванул?
— Умчался на восток, — сообщил Езекия. Он был сыном Лемюэля, и вдвоем они здорово напоминали две фигурки из русских матрешек: румяные, с округлыми животиками, круглолицые и важные. У него здорово получалось выращивать сигаретные деревья, а его роща была местной туристической достопримечательностью. — Может, отправился в Торонто.
— Вот и хорошо, — сказала Сэлли. — Тогда я пошлю весточку. Далеко не убежит. Его перехватят, и тогда мы с ним разберемся.
— А как насчет твоего дома? — поинтересовался Лемюэль.
— Что именно?
— Ну, тебе надо поскорее вынести из него веши — домохозяева захотят разобрать его на компост.
— Тогда скажи им, что могут перетащить мое барахло в дом Барри, — решила она, и я заметил, как люди обменялись многозначительными взглядами.
Сэлли лихорадочно работала в домосети, а домохозяева, радостно мне улыбаясь, тем временем сновали между нашими домами с охапками ее вещей, но я-то знал: любые поздравления все еще преждевременны. Сэлли перебиралась ко мне вовсе не из романтических побуждений, а по причине целесообразности — ее главной мотивации почти в любых обстоятельствах. Вся напряженная, она писала на стенах домосетевым стилусом, нетерпеливо дожидаясь, пока ее далекие адресаты не напишут ответ, и вскоре каждая стена моего дома покрылась надписями, сделанными временным пигментом. Осборна никто не видел.
— Может, он вернулся в свое измерение? — предположил я.
— Нет, он здесь. Я видела его прыгалку до того, как он вчера ночью сбежал — она была сломана.
— Может, он ее починил.
— А может, и нет. Этому безобразию надо положить конец, Барри. Если не хочешь помочь, так и скажи. Но перестань меня отговаривать.
— Она бросила стилус на стол. — Так ты со мной или как?
— С тобой, с тобой, — торопливо отозвался я.
— Тогда одевайся.
Я уже был одет, о чем ей и напомнил.
— Натягивай доспехи Романа. Если мы собираемся поймать Осборна, то должны быть с ним на равных, а мне эти железяки не по размеру.
— А как же Роман?
— Он вернется. Его прыгалка у нас.
Как там я ее называл? Нелепая технократическая броня? Снаружи, может, и так. Но облачившись в нее… о, я становился богом. Я шагал в семимильных сапогах и в них мог подпрыгнуть до верхушек деревьев. Я мог видеть в инфракрасном и ультрафиолетовом диапазонах — и даже в электромагнитном, так что теперь мог наблюдать химически кодированные сигналы домосети, ползущие по корневым системам, которые соединяли все дома. Слух у меня стал острым, как у кролика. Вздохи ветра, шорохи лесных зверушек и глухое журчание древесных соков — все эти звуки я четко слышал и безошибочно засекал направление, откуда они доносятся. Мы пустились в погоню за Романом, и я быстро выработал стратегию поиска: подпрыгивал на максимальную высоту, быстро разворачивался и на лету осматривал местность в инфракрасном диапазоне, чтобы засечь любой объект с человеческими очертаниями. Оказавшись на земле, я подхватывал Сэлли и мчался вперед, не желая ждать, пока ее медленные, ничем не усиленные ноги поспеют за моими гигантскими прыжками, а потом опускал ее и повторял прыжок.
В такой манере мы двигались часа два, погрузившись в нечто вроде приятной задумчивости и очарованные буйством красок одеяла из осенних листьев, пестревшего далеко внизу. В старых книгах поры технократии я видел цветные иллюстрации, показывающие землю с большой высоты и даже из космоса. Мы многое оставили в «прежней жизни», но вот полеты мне отчаянно хотелось вернуть.
К тому времени, когда мы приблизились к Гамильтону, стало холодать. Подумать только, к Гамильтону! Всего за два часа! Я привык, что поездка из дома в Гамильтон означает утомительный день в седле велосипеда, но вот он я — уже на месте и даже не запыхался. Подхватив Сэлли на руки, я помчался к городу широкими прыжками, любуясь факелом закатных лучей над холмами, как вдруг что-то сильно ударило меня сбоку. Я инстинктивно прижал Сэлли еще крепче, но она уже исчезла из моих объятий — и слава Богу, потому что в этих механизированных доспехах я мог бы сломать ей позвоночник.
Я рухнул на землю. Протестующе взвыли приводы и моторы. Приподнявшись, я услышал крики Сэлли и тут же увидел ее — она извивалась в руках убегающего Осборна.
Они двигались на запад, обратно к нашему городку, и я гнался за ними, пытаясь выжать из своего облачения все возможное. Но Осборн управлял доспехами так, словно в них родился. Каким же должно быть его измерение, если там люди перемещаются огромными прыжками на не знающих усталости и бесконечно сильных ногах, наслаждаются усовершенствованным зрением и рефлексами, воспринимая препятствия географии, времени и пространства как ничтожную преграду?
Я потерял их возле Фламборо. Паника колотилась в моем сердце, пока я искал их во всем электромагнитном спектре и напрягал слух, пытаясь расслышать возмущенные крики Сэлли. Но несколько
