псионик, и никогда им не будешь. Ты чувствуешь зависть к псионикам, Септимус?…
Полковник опустил глаза и, помедлив, коротко кивнул.
– Верно. Ты не попытался врать мне – уже это хорошо. А теперь представь себе, каким эхом аукнется техническая возможность полноценной имитации возможностей сенса – да что там имитация, обладатель такой технологии заткнет за пояс сотню псиоников средней руки. Это ни что иное, как нарушение фундаментального исключения Калассиана. Псионический дар – всем. Скажи мне, положа руку на сердце – ты бы отказался?
Хиллориан попытался отвернуться, не смотреть в черные зрачки Аналитика. От мучительных, безуспешный попыток ныла шея.
– Ты бы отказался?
– Да…
Боль в шее отпустила. Хиллориан коснулся позвонков, помассировал затылок.
– Ваши беспардонные штучки меня раздражают.
– Я должен был убедиться в твоей искренности, сынок.
– Убедились?
– Вполне. Могу я спросить тебя о мотивах отказа?
Хиллориан припомнил грязноватый пепел, оставшийся от интервью Хэри Майера.
– Природный сенс платит за пси-наводки собой, он укорачивает собственную жизнь. Нельзя позволять человеку приобретать могущество, не платя за это ничем. Я атеист, Мировой Разум для меня – только словесная абстракция. Но если ад есть, если понятие греха все же не пустой звук – смертным грешником будет не маньяк-убийца, не растлитель, не продажный политик. Им будет человек с коробочкой в кармане – той, что по дешевке отдает в руки владельца разум другого существа.
Аналитик удовлетворенно кивнул.
– Что ж, пусть в четвертой кандидатуре, но я не ошибся… Теперь о Фантоме. Наш шеф по-своему честен. Но он на беду придерживается мнения, прямо противоположного твоему, Септимус. Идея-фикс: власть – в руки достойных. Сделать неуязвимыми сенсами элиту Каленусии – талантливых, ярких, прошедших сквозь сито в ряды истеблишмента. Возможно, и даже наверняка, он причисляет к избранным себя. Ты знаешь, чем чревата раскрутка дела?
– Любой конфликт в верхах переходит на качественно новый по разрушениям уровень.
– Верно.
– Мы не сможем оставаться монополистами таких технологий вечно. Иллирианский Союз…
– И это верно.
– Рано или поздно, когда мощь систем искусственного пси возрастет, найдется и тот, кто решится на общую промывку мозгов – тотальный гражданский контроль.
– Вот оно. Искусственный сенс не разрушается от собственных пси-наводок.
– Фантом об этом не знает?
О чудо – полумертвый Аналитик неистово захохотал, колыхнув оплывшим телом.
– Фантом не сволочь и не дурак. Но, кроме разума, у человека есть его… его… фаэрия. Не знаешь, что это такое? Тебе, не псионику, трудно понять. Это святое – мечта, которой следуют вопреки рассудку. Место в душе, которое желает сохраниться неизменным, хотя бы рухнул весь мир. Фантом отмахивается от далекой перспективы – до того, как пси-катастрофа разразится, он успеет умереть в своей постели. Но шефу хочется умеренной власти сенса – даже не столько власти, сколько ощущения возможности, причем – здесь, сейчас…
Хиллориан невольно посмотрел на часы. Глушитель пси-детекторов работал вовсю.
– Что я должен делать?
– Слушайся Фантома.
– ?
– Аномалия будет на повестке еще долго. С вероятностью 8/10 дело кончится экспедицией на место. Аккуратно, не подставляясь предложи Фантому свою кандидатуру…
– Допустим, а дальше?
– Если экспедиция пройдет как надо, ты, и только ты получишь в руки искомое…
– Что мне с ним делать?
Аналитик булькнул смехом.
– Все, что захочешь. А попросту – слушайся реликтового пси-критерия, который дураки называют “совесть”.
Полковник поморщился.
– Вы циник, Аналитик. Если я ошибусь?
– Ты не ошибешься с вероятностью 9/10, сынок.
– Хиленькая в таком деле вероятность-то.
– А у меня другой кандидатуры нет.
Септимус Хиллориан пожал плечами.
– Я могу погибнуть по дороге.
– А мы постараемся максимально уменьшить эту возможность. Ого! Старая калоша еще на многое способна. Глянь сюда…
Старик подкатил кресло к терминалу.
– Сядь, прочитай ориентировки на этих людей.
– А успеем?… – Полковник сделал неопределенный жест в сторону глушилки.
– Вполне. Читай – это твой страховой полис.
Хиллориан приник к экрану, преодолевая суеверное отвращение. Аналитик в кресле ждал, опустив тяжелые коричневые веки. Блики искусственного света играли на голом, покрытом старческими веснушками черепе.
– Прочитал. Кто это?
– Твоя команда.
– Что?!
– Твоя команда – люди, которых следует взять в Аномалию.
– Но…
– Никаких “но”. Ты хочешь выжить, сынок?
– Они не наши, не из Департамента.
– “Гляделкам Каленусии” не впервой привлекать гражданских статистов. Тем лучше, у Фантома будет меньше возможностей влиять и отслеживать тебя.
– Первый номер потенциально опасен. Очень. И одиозен до невозможности.
– Иллирианец? Для благой цели допустимо использовать любое барахло – был бы эффект. В каждом человеке есть эта самая… фаэрия. Будь терпелив, найди к нему подход. Я в тебя верю, сынок.
– А номер второй…
– А еще у них низкий коэффициент совместимости друг с другом – у всех. Так что легкой жизни не жди.
– Какая небесная Дурь заставляет сбивать несуразную команду?
Аналитик охнул, рванул и без того распахнутый ворот, дотронулся раскрытой ладонью до жирной груди, посидел, пережидая боль и одышку.
– Они несовместимы, Септимус, они опасны – каждый по-своему – я сам озадачен результатом. Но просчитывал многократно – этот результат не подлежит сомнению, получилась единственно возможная команда, которая дает тебе шанс выжить. Эти люди, как-никак, отобраны из миллионов. И еще – послушай, когда ты найдешь искомое…
Полковник, выслушав, сухо кивнул.
Аналитик развернул кресло.
– Вопросов больше нет – прощай, сынок. Не хочу длить наше расставание. Старая развалина не терпит сентиментальности.
– Нам не спрятать факт визита от Системы.
– Пустяки.
