Аналитик ухватился за край стола, подтягивая грузное тело – и кресло – поближе к терминалу.
– Сейчас я пущу на волю маленького странника. Не бойся – от нашей встречи и комариного писка не останется.
– Останется – в вашей голове. Расшифруют записи, следственный отдел возьмет вас в оборот…
– Я только старый, износивший себя, полудохлый, придурковатый псионик. Заметь, сынок – великий псионик. В силу этого мое слово чего-то стоит. А теперь – убирайся, мне нужно работать. Гарантирую, Департамент про тебя не узнает, а меня не тронет.
Аналитик сердито отвернулся. Гость стоял, затягивая минуту последнего (он знал) расставания.
– Могу я пожать вашу доблестную руку?
– Если эти древние предрассудки имеют для тебя значение…
Септимус крепко сжал крепкие, сухие, костистые, перевитые венами старческие пальцы, и, не оборачиваясь, пошел прочь. Обернуться не получалось – взгляд псионика подталкивал полковника в спину.
…Аналитик проводил тоскливым взглядом серый, литой, стремительный силуэт Септимуса Хиллориана. Развернул кресло в сайберу, аккуратно набрал известный ему одному код. Система, выбросив на монитор картинно-роскошный морской пейзаж, покорно ждала. В этой полуодушевленной, спокойной доверчивости Аналитику почудился немой укор.
– Прости, Старушка. Прости меня.
– Запрос не распознан.
– Система! Раздел “Внутреннее наблюдение”.
– Найден.
– Полное удаление.
– Опасное действие. Подтвердите.
– Удаляй.
– Хорошо.
– Раздел “Личные дела”, подраздел “Аналитик” – полное удаление.
– Опасное дей…
– Удаляй.
Аналитик неловко потянулся к заранее приготовленной бутылке запретного для него коньяка, наполнил почти до краев резной, дымчатого стекла пузатый стаканчик.
– Система! Удаление каждого третьего раздела. Порядок – случайный. Раздел “Аномалия” – сохранить.
– Масштабное разрушение информации…
– Делай, что говорят… И еще – включи-ка мне музыку.
– Ваш выбор, свободный гражданин?
– Пожалуй… выбери наугад из собственного.
– Принято. Ставлю “Холодное пламя”.
Грянул невидимый орган, создавая гирлянду пси-образов. Аккорды то накатывали потоком медленной лавы, то гасли тонким звоном разбитого хрусталя. Гармония мира беспечально пела – радость без бури, горе без боли, покой в движении, ответы без вопросов…
Аналитик кивал в такт, мелко прихлебывал коньяк, неловко завалившись набок в своем кресле калеки. Бархатистый кротовый плед упал с колен и запутался в колесиках каталки, черная шелковая рубашка распахнулась, обнажив на груди старческий седой пушок.
Аналитик вздохнул, (“когда они придут, я должен выглядеть прилично”), попытался застегнуть рубашку, безуспешно – скользкая пуговица потерялась в складках черного шелка. Орган ударил еще раз – звуки рассыпались, разбились: глухая ночь, пепел и тусклая стеклянная пыль.
– Система…
– Работа завершена.
– Спасибо тебе.
– За что?
– За все, Железяка. Это было прекрасно. А теперь – начинай самоликвидацию.
– Прошу пересмотреть решение.
– В пересмотре отказано. Поступай, как я тебе говорю, Старая Болванка.
Сайбер монотонно жужжал, морской пейзаж на мониторе тускло угасал. Аналитик допил коньяк, бережно поставил на место дымчатый стаканчик, взял из ящика плоский стальной пенал.
– До скорой встречи в вечности, Старушка.
Он с трудом (не слушались скрюченные пальцы) отодрал плотную крышку, захватил холодное тельце шприца, выбрал иглу поострее. Жестко хрустнула шейка ампулы. Человек в кресле наполнил мутной жидкостью шприц, как мог, аккуратно, закатал черный шелковый рукав, потрогал вену.
– Какой холеры ждать… Я стар и болен – я свободен. И не боюсь.
Он осторожно ткнул, стараясь сделать все, как нужно. Потом откинулся назад, попытался сесть поровнее. Оцепенение чуть тронуло кончики пальцев.
– Ты многого не знаешь, полковник… Пошли тебе удачу Разум, но мне жаль тебя.
Аналитик с профессиональным интересом прислушался к собственным ощущениям. Боли не было. Руки онемели почти до плеч, сквозной холодок уверенно подступал к сердцу.
– Ты упрям, ты дойдешь до цели, Хиллориан. В конце концов ты поймешь все – и то, что я скрыл от тебя, ты поймешь тоже…
Ледяная глыба в груди тяжело привалились к ребрам. Сенс мигнул мокрыми ресницами, снова бессильно попытался застегнуть рубашку – руки, намертво застыв на коленях, даже не шевельнулись.
– Прости Септимус, прости сенса-старика. Прости и ты, Фантом. Простите меня все, слышите – все! Я хочу добра. Я не пожалел ни себя, ни вас. Пусть будет маленькая ложь – и большое спасение… Холодно… Боже мой, как страшно и безнадежно холодно…
Старик запрокинул голову и беззвучно прошептал небу, скрытому фальшивой пластиковой голубизной потолка:
– Пойми и прими меня, Великая Холодная Пустота…
“…я мерзну …надо было поднять плед” – подумал он, и тут же перестал думать.
* * *
Весть о самоубийстве великого Аналитика ошеломила Департамент.
Пирамида без Старика – не совсем Пирамида. Фантом бушевал в ярости, разом потеряв изрядную долю тонкой загадочности. По официальной (и самой правдоподобной) версии Старик постепенно спрыгнул с ума от боли в отмирающих тканях, с потрясающей интуицией подобрал код, после чего, перед самой смертью, в безумии и ярости изощренно крушил Систему. Скандал разразился изысканно-грандиозный: треть информации, все показания пси-датчиков службы внутренней безопасности, а заодно и неповторимая, обаятельная личность сайбер-сети Пирамиды канули в никуда.
По счастливой случайности бесценный раздел “Аномалия” уцелел.
Преступного Аналитика похоронили роскошно – за счет конторы. Фантом произнес прочувствованную речь, грянул траурный залп, заглушая ропот крикунов. Сплетники самозабвенно шептались по углам, патриоты Департамента и поклонники Системы сдержано негодовали, умные призадумались – и замолчали. Впрочем, распад личности – не редкость для чрезмерно практикующего псионика, это объясняло все.
Фантом слегка успокоился. Новый аналитик оказался куда слабее Старика и (“к лучшему!”) никогда уже не пользовался прежним влиянием на шефа Департамента. О последнем разговоре Аналитика с Хиллорианом так никто и не узнал. Полковник каждый день исправно посещал Пирамиду, в пересуды не вмешивался, держался благоразумно и много, цепко работал.
Аномалия дышала, шевеля границами и тихо набирая силу в южных горах…
…Идея экспедиции сама собой, без подталкивания, созрела через два месяца.
Взъерошенный, озлобившийся на судьбу Фантом тщательно, но без лишних проволочек подбирал кадры.
Должно быть, проклятая сотрудниками Пирамиды, дерзкая, ироничная душа Аналитика изрядно повеселилась в холодной иномировой пустоте – шефом нового проекта был естественным образом назначен
