– Даже так?
Хиллориан скептически поднял бровь. Комендант поморщился.
– Ну, кости из него не торчали. Внешние повреждения оказались минимальны. А в остальном – студень студнем. Я не спрашиваю, что за аппаратуру обкатывал на нем следственный отдел.
– Жалеете иллирианского офицера – расстрельщика каленусийских фермеров?
– Вот уж нет. При моей профессии жалость противопоказана. Однако у нас тут наказывают, а не истязают.
Хиллориан мысленно засчитал очко в пользу коменданта.
– Ладно, вернемся к делу. Как он в прочих отношениях?
– Пакет с неприятностями.
– Даже так? Буянит?
– Как раз ведет он себя вполне пристойно. Проблема, скорее, в прочих… подопечных. С ностальгией вспоминаю времена, когда этот фрукт еще оставался в лазарете. С того момента, как иллирианца пришлось вернуть в общий сектор, его пытались убить… да не ослабеет моя память… восемнадцать раз.
Милорад весомо помолчал. Полковник вынул сигару, отломил кончик и, прицелясь, метнул его в роскошную корзину для бумаг. Щелкнул зажигалкой.
– Как он выпутывался?
– Всяко. Изобретательно. Избегал мест, где его можно ущучить. Иногда, впрочем, не особо охотно, дрался – голыми руками и впечатляюще успешно. В последний раз, пять месяцев назад, на него просто полезли толпой – пришлось разгонять беснующуюся публику водометами. С тех пор все притихло. Попыток убийства больше не было – с ним попросту разговаривать никто не хочет. Слоняется в одиночестве, как прокаженный.
– Я, признаться, не ожидал, что постояльцы Форт-Харая так охотно и в такой форме ратуют за Каленусию.
– Они тут все хм… рафинированные патриоты.
– Заметно.
Кей Милорад отвернулся в сторону вышек.
– Я бы не стал смеяться… Они тоже каленусийцы. Вы приехали, чтобы забрать его?
– Там будет видно. Пока просто побеседую с вашим подопечным.
– Пойдете в адвокатскую комнату?
– Если можно, приведите его прямо сюда.
– Как хотите – но я бы не посоветовал. Разве что на ваш страх и риск.
– Боитесь – бросится в окно?
– Да нет, тут стекло небьющееся. Однако, я бы не захотел остаться один на один с этим живым приспособлением для убийства.
– Не беспокойтесь, риска практически нет.
– Как вам угодно. В случае чего – охрана будет в коридоре.
Милорад оживился, по-видимому, предвкушая радикальное избавление от “пакета проблем”.
“Мне бы твой оптимизм” – досада на миг коснулась Хиллориана.
– Уступаю вам, полковник, свой стол, свое кресло, возьмите его личное дело – только что из сейфа. Располагайтесь поудобнее. Вот пульт управления кондиционером.
Милорад ушел. Полковник покрутил предложенный пульт. По комнате пронеслась волна холодного, сухого воздуха. “Таким был ночной ветер в умирающей Ахара. Только там он пах горькой полынью. Полынью и дымом.”
Хиллориан услышал мягкий звук шагов и поднял голову. Перед ним стоял человек, способный как никто другой освежить эти до сих пор почти не потускневшие воспоминания. Александер Дезет широко улыбался с порога роскошного милорадовского кабинета.
– Здравствуй, мой старый враг…
Хиллориану оказалось достаточно одного взгляда на иллирианца – он понял, что помнит все.
* * *
Восемь лет назад.
6997 год. Каленусия. Сектор западного побережья. Порт-Калинус.
Майор Хиллориан едва не бросил служебный уником. Водитель вопросительно-тревожно оглянулся:
– Проблемы, босс?
– Маршрут отменяется. Разворачивай машину. Быстро.
Скрипнули тормоза, колеса пошли юзом и идеально ровный борт кара противно скрипнул о поребрик.
– Гони к центру Калассиана. По прямой. Выстави мигалку – придется за так проскочить несколько перекрестков.
Доверенный шофер, Митни Кац, нажал кнопку на пульте – из раздвижного лючка на крыше проклюнулась оранжевая лампа с эмблемой Департамента Обзора.
– Держитесь, босс…
Хиллориан поправил ремень безопасности, отчетливо понимая, что ехать к центру поздно до полной бессмысленности. Стеклянно-стальной пейзаж Порт-Калинуса за окном почти слился в сплошную пеструю ленту – Митни охотно использовал свои пси-способности для скоростного автовождения. Больше они, собственно, не для чего и не годились: “узкий дар” – так называют это специалисты Калассиана.
Запищал служебный уником, включенный на многостороннюю связь. Хиллориан слушал и говорил, путаясь в многомерной паутине вопросов и комментариев. За всем этим стоял привкус все той же замороженной пустоты: поздно, это крах, мы слишком опоздали.
Они, действительно, опоздали. Сверкающее стеклом здание Центра оплывало огромной серо-голубой свечой. Майора передернуло – дезинтегрирующая мина до сих пор оставалась техническим приоритетом Иллиры. Хиллориан с необъяснимой гадливостью посмотрел на зыбкую голубую пену только что бывшую сталью и стеклом стены.
– Много жертв?
– Трупов нет. Несколько раненых при бегстве. Когда все хозяйство потекло, “черепки” бежали так, что каблуки выбивали искры.
Хиллориану не нравилось, когда “наблюдатели” называли ученых “черепками”, но в этот раз он не пожелал тратить силы на одергивание подчиненного.
– Есть предположения? Как это сделали?
Оперативник Департамента пожал плечами.
– Кто-то пронес мину туда, куда ее пронести невозможно по определению.
Хиллориан задумался. Понимание нагрянуло позже – после допроса под наркотиком уцелевших “черепков” и анализа чудом уцелевшей резерв-копии архива пси-Клиники Центра. Во-первых, мину через входной контроль не проносил никто – как и подозревал майор, это превышало человеческие силы. Смертельно опасный пакет пришел по почте. Получателем был указан некто Бигиан Таккет, гражданин Каленусии, двадцати восьми лет от роду, помещенный в Клинику Калассиана по его собственному желанию: для выявления и развития скрытых пси-способностей. Хиллориан был шокирован – под определением “по собственному желанию” обычно подразумевается хорошо оплаченный доброволец для сомнительных опытов. Посылки пациентам не досматривались: Центр Калассиана отнюдь не тюрьма. Однако безнаказанно использовать во вред содержимое пакетов пациенты тоже не могли: из Центра их не выпускали. Вежливое двоемыслие службы безопасности на этот раз сыграло на редкость дурную шутку. “Таккет” исчез из Клиники через несколько часов после получения пакета, но еще до момента срабатывания дезинтегратора: по- видимому просто прошел через автоматические пси-турникеты как нож сквозь масло: техника не отметила никаких внешних следов ментальной активности. Больше блудный Бигиан ничем не отличился – в гражданских архивах Порт-Калинуса это имя не значилось (“Коррупция, только коррупция, господа, позволяет несуществующему лицу попадать в элитные клиники!”).
Хиллориан взялся за голову. По столице Конфедерации вольно разгуливал человек с нулевой пси- активностью. Которая, в общем-то, подразумевает отнюдь не врожденный кретинизм, а как раз напротив – жесткий сознательный или бессознательный самоконтроль и неуловимость для всевозможных следящих
