обращался с таким холодным уважением, что мне порой даже обидно становилось.
— Я предполагал, мадам, что вам не удастся задержать мисс Норман в кафе. Так что действовал как можно осторожнее. Я успел обыскать комнату и вовремя занять место в вестибюле. В номере я, конечно, ничего не нашел. Та особа слишком осмотрительная. Зато я был свидетелем того, как ей передали бумаги, которые она ждала.
— Были свидетелем? — переспросила я. — Значит, вы видели и того человека, который вручил ей их?
— Нет, не вручил. Вот как это было: мисс Норман зашла в вестибюль, спросила портье, не звонили ли ей, и сказала, что подождет. Она села за столик и начала просматривать журналы, а я ломал голову над тем, кто же из присутствующих должен передать ей эти бумаги. Но вскоре увидел. У другого столика листала иллюстрированный журнал какая-то пожилая пани в трауре. И вот она посмотрела на часы и вышла. Я опоздал лишь на мгновение. Тут же встал, чтобы занять место той пани, но слишком торопиться не мог, чтобы не выдать себя. И поэтому мисс Норман, успела подойти к столику первой и взять с него номер «Иластрейшен». Чтобы сохранить видимость, я взял какой-то другой журнал из лежащих на столике. Видно, мисс Норман не заподозрила меня ни в каких дурных намерениях, так как спокойно вернулась на свое место. Следя за ней краем глаза, я не пропустил момент, когда она переложила находящийся среди страниц журнала белый конверт к себе в сумочку. Надо сказать, что сделала она это очень ловко. Но нервы у нее, видимо, крепкие, потому что она посидела еще несколько минут, а уже тогда встала, дала какое поручение портье ушла. Очевидно, назад в кафе.
— Да, — подтвердила я. — Она вернулась через пятнадцать минут.
— А как вы думаете, — спросил Яцек, — что могло быть в том конверте?
— Вероятнее всего — фальшивое брачное свидетельство.
— Почему вы думаете, что фальшивое?
— Потому что не верю в подлинность брака, которым пытается шантажировать вас эта особа. По моему мнению, это просто мистификация.
— Я вас не понимаю.
— Сейчас я вам все объясню. Итак, насколько я знаком с делом, эта дама познакомилась с вами восемь лет назад, и ее спутником в обществе был мужчина, которого она выдавала за своего отца. Но поскольку в остальное время тот же пан жил с ней в Биаррице как ее муж, у нас есть основания предположить, что он был просто шпион. А отсюда следует, что и так называемая мисс Норман уже тогда была связана с разведкой. Теперь, когда я вас увидел, я не сомневаюсь, что она могла испытывать к вам благосклонность. Однако главным мотивом ее поведения были приказы разведки, на которую она работала. А так как вы уже тогда выполняли определенные дипломатические функции, то ей выгодно было вступить с вами в теснейшую связь, то есть в супружескую. Но ни один шпион не любит оставлять после себя следов. Поэтому она поступила бы очень опрометчиво, если бы зарегистрировала свой брак в государственном учреждении. Во-первых, должна была бы предвидеть, что рано или поздно вы захотите расторгнуть этот брак. Что будете разыскивать ее, давать объявления и тому подобное… Что, может, даже опубликуете ее фотографию — вы или ваши адвокаты.
— Я так и сделал бы, но она не оставила мне ни одной, — добавил Яцек.
— Вот видите, — кивнул Фред. — Зачем же ей было подвергать себя такой опасности, когда она могла устроить все куда проще: инсценировать бракосочетание и убедить вас, будто вы вступили в официальный брак. Я сегодня говорил по телефону с одним моим коллегой, который выполняет определенное поручение в Будапеште. Именно он и подсказал мне эту мысль. Я очень верю его опыту. Не раз уже убеждался, что он, как никто, знает толк в таких делах. В конце концов, он сам когда-то работал в английской разведке. Так вот, он считает, что, воспользовавшись вашей неосведомленностью в американских обычаях, а также и вашим опьянением, вас просто привели в некую контору, связанную со шпионской шайкой.
— В какую еще контору? — удивилась я.
— В первую попавшуюся. Это могла быть, скажем, контора по импорту безопасных бритв или офис какого-то адвоката. А в этом случае на двери повесили вывеску брачной конторы. Пан Реновицкий не имел никакого опыта в таких делах, но слышал, что в Америке их улаживают очень быстро, поэтому легко мог поверить, что сообщник мисс Норман, который регистрировал «брак», был государственным чиновником. И что свидетельство, которое он получил, — подлинное. Ну как, убедительны мои рассуждения?
Яцек задумался.
— Все это вроде бы вполне вероятно.
— Не только вероятно, а я уверена, что так все и было! — воскликнула я и чуть не добавила: «Ты гений, Фредди!»
Фред развивал далее свою мысль, доказывая, что мисс Норман не может иметь настоящего брачного свидетельства. Меня уже не нужно было в этом убеждать.
А Яцек сказал:
— Если бы все было так, как вы говорите, то дело обстояло бы для нас с женой вполне благоприятно. — Он вдруг приободрился и добавил: — В таком случае нечего больше медлить. Я сейчас же поеду в министерство и обо всем доложу.
— Подожди немного, — сдержала я его. — Зачем тебе ехать с этим в министерство? Разве иначе нельзя?
— Конечно, нет.
— Я так не думаю, — возразила я. — Министерству совсем необязательно об этом знать. Зачем нам, чтобы это дело получило огласку среди знакомых? Нужно уладить его таким образом, чтобы все обошлось как можно тише и осталось тайной. Кроме того, мне кажется, что шпионские дела не имеют ничего общего с твоим министерством… О! Придумала! Ведь этими вещами ведает полковник Корчинский. Этот человек умеет хранить тайны. У меня к нему большое доверие после той истории с желтым конвертом.
Яцек заколебался.
— Я слишком мало его знаю.
— Зато я знаю его прекрасно. И вовсе не настаиваю, чтобы именно ты это улаживал. Я и сама справлюсь со всем.
— Но это просто неудобно, — сопротивлялся он. — Это касается меня и моих служебных дел… Я не могу вмешивать в них свою жену.
— Дорогой мой, не смеши меня. Ты говоришь так, будто не знаешь, как обернулась бы эта история, если бы я в нее не вмешалась. Ты сам признаешь, что до сих пор я устроила все как можно лучше. Так позволь мне уж довести дело до конца.
Он не хотел согласиться, и я почти вынудила его к этому. Наконец он уступил, да и то когда меня поддержал Фред, сказав, что легче будет уладить дело не так официально, если именно я поговорю о нем с полковником Корчинским.
— Да, — решительно сказала я. — И пан Ван-Гоббен со мной поедет, чтобы сразу дать показания.
Оставалось еще обдумать, как подать историю с вымышленным двоеженством. Вот тут и пригодился опыт Фредди в таких вещах. Он считал, что не надо вообще об этом вспоминать. По его мнению, было вполне достаточно сказать, что мисс Норман пытается заставить Яцека передать ей тайные документы, шантажируя его письмами восьмилетней давности, с тех времен, когда их связывали близкие отношения.
Зная полковника, я тоже была уверена, что эти вещи не заинтересуют его глубже. А в том случае, если мисс Норман после ареста все же попытается выполнить свою угрозу, нужно будет решительно все отрицать. Если бы даже ее доказательства двоеженства имели достоверный вид или были-таки правдивы, достаточно поставить их под сомнение, чтобы это дело не только долгое время не всплывало на поверхность, но и, возможно, было похоронено навсегда. Тем более, как сказал Фред, иностранных шпионов обычно судят при закрытых дверях. При таких обстоятельствах, если бы до наших знакомых и дошли какие- то смутные слухи об обвинении той женщины против Яцека, можно было бы спокойно объявить их выдумками.
Когда мы условились обо всех деталях, я позвонила полковнику. Застала его уже дома, но он был так любезен, что согласился вернуться в свое управление и принять меня. Правда, я сказала, что у меня
