— Замечательная погода, дядя! Тепло, как будто уже лето.
Она называла его дядей непонятно почему. Просто так пришло ей в голову. Другие молодые девушки в округе боялись Антония, но у нее не было никакого страха, скорее наоборот: Марыся верила в его доброту и искренне возмущалась, если кто-нибудь старался объяснить ей, что знахарь с мельницы служит дьяволу.
— Кто со злым духом связан, — говорила она. — тот обижает людей и живет нечестно. А о знахаре никто ничего плохого сказать не может.
Неизвестно, почему одно человеческое существо испытывает к другому внутреннюю симпатию и как она зарождается. Это приходит откуда-то извне. И Марыся не знала, почему она полюбила знахаря. Она радовалась, когда бы он ни пришел, а в тот день особенно, потому что у нее была к нему просьба.
— Как хорошо, что вы пришли, дядя Антоний, — говорила она, улыбаясь. — Хочу вас попросить…
— О чем?
— Пообещайте, что вы выполните мою просьбу.
Он погладил бороду и заглянул ей в глаза.
— Все, что я смогу.
— О, как я вам благодарна! Здесь на Костельной улице живет одна старушка. Она очень бедна. В последнее время у нее так отекли ноги, что она совсем не может ходить. Она умоляла меня попросить вас зайти к ней и что-нибудь посоветовать.
— Хорошо, я пойду к ней, — улыбнулся он, — хотя по домам не хожу. Дар за дар.
— Но она очень бедная, — проговорила, смутившись, Марыся.
— Я не о ней говорю, — прервал он Марысю. — Но в награду вы должны доставить мне радость, приняв этот подарок.
Он положил на прилавок пакет.
— Что это? — удивленно спросила Марыся.
— Посмотрите. Это скромно, но, может быть, вам пригодится.
Марыся развернула пакет и покраснела.
— Материал… И браслет…
— Прошу вас, носите на здоровье и для украшения.
Она покачала головой.
— Я не могу принять это. Нет-нет! С какой стати?.. Зачем вы делаете мне такие подарки!
— Вы отказываетесь? — спросил он тихо.
— Но как же я могу взять у вас!.. И за что?
— Окажи милость, возьми. Платье и эта безделушка тебе пригодятся, а для меня будет большая радость, будто кусочек сердца тебе отдаю. Нельзя отказываться.
— Но это же, наверное, очень дорого!
— А, какое там, — махнул он рукой. — Вы же знаете, что мне ничего не надо, то есть… я так раньше думал, а оказалось, что и у меня есть свои капризы, желания… Вот подумал, что нужно иметь кого-нибудь на белом свете, какую-нибудь добрую душу, о которой когда вспомнишь, человеку легче жить становится. Старею я уже, а в старости приходит тоска по теплу. Я искренне полюбил тебя. Возьми! Это скромный подарок, но от чистого сердца. Возьми! Ты сирота, и я одинокий, но мое одиночество страшнее, потому что я старый. Позволь мне хотя бы изредка делать для тебя что-нибудь хорошее.
Марыся была растрогана до слез. Она протянула к нему руки и крепко пожала его большие, натруженные ладони.
— Спасибо, большое спасибо, дядя Антоний. Я не заслужила этого, но спасибо.
Вечером, вернувшись домой, она показала пани Шкопковой полученные подарки.
— Какой он хороший. Кто я для него? Чужая девушка. Стыдно было взять, но я знала, что мой отказ причинил бы ему боль.
— Смотри-смотри, — покачала головой Шкопкова, — чтобы твое предсказание не сбылось.
— Какое предсказание?
— А что он на тебе женится. Марыся рассмеялась.
— О чем вы говорите! Видно, что вы не знаете его! Он же старый и ему такое и в голову не приходит. Хотя, — добавила она с убежденностью, — он намного лучше многих молодых.
И была она в своем убеждении совершенно искренней. Знала Марыся одного молодого парня, который ей очень нравился. Познакомилась она с ним тоже в лавочке, но уже давно, почти два года тому. Это был молодой Чинский, сын хозяина Людвикова. Целый год его не было дома: учился на инженера; но лето всегда проводил в Людвикове, откуда часто наезжал в Радолишки. Иногда он приезжал с родителями на машине или в шикарном экипаже и тогда только на минутку забегал в лавку пани Шкопковой. Но когда заезжал в городок один на лошади или на мотоцикле, то уж просиживал в лавке часами.
Парень был энергичным, горячим и таким красавцем, какого Марыся в своей жизни еще не встречала: высокий, стройный, с черными как смоль волосами, загорелый, только глаза у него были голубые, а не то был бы похож на цыгана. Когда он приходил, то лавочка, казалось, наполнялась шумом, весельем, движением. Он шутил, напевал новые модные мелодии, показывал разные фокусы. Однажды даже вскочил на прилавок к ужасу шофера, который за ним зашел.
Но больше всего ей нравились его рассказы. Он был только на семь лет старше ее, но, Боже мой, чего только не видел, где только не посчастливилось ему побывать! Объездил, наверное, всю Европу. Побывал в Америке и на разных экзотических островах. Ему было что рассказать, потому что из-за его любознательности с ним случались разные приключения, и истории о них сыпались как из рога изобилия.
Может быть, он и привирал, однако о его приключениях говорили во всей округе, и все знали, сколько хлопот доставлял пану Чинскому его сын. Однажды в Радолишках во время ярмарки он въехал на лошади в трактир, поругался с молодым Жарновским из Велишкова, а потом подрался с ним. В следующий раз он остановил поезд в поле, разложив большой костер на путях. Много разных анекдотов ходило о нем в округе. Однако не было среди них таких, которые бы заставляли думать о нем плохо.
Разве что сплетни о его любовных похождениях. Говорили, что он ни одной юбки не пропустит, с каждой флиртует и что уже не одна девушка из-за него глаза выплакала.
Марыся, однако, не верила этим сплетням по двум причинам: во-первых, не хотела верить, а во- вторых, ее наблюдения говорили об обратном. Пан Лешек не обращал на женщин внимания, и она сама это заметила. Когда он засиживался в магазине, все местные красавицы туда шли одна за другой. Как только какая-нибудь увидит возле магазина его лошадь или мотоцикл, как шальная бежит домой, наряжается в самое красивое платье, подкручивает волосы, надевает свою лучшую шляпку и приходит в магазин будто за открытками или почтовой бумагой.
А Марыся только смеялась, потому что молодой Чинский даже не смотрел на них.
— Пан Лешек заманивает ко мне покупателей, — говорила ему Марыся, когда они снова оставались одни. — Пани Шкопкова должна быть вам благодарна.
— Если придет еще одна, покажу ей язык, — сердился пан Лешек.
И надо же было в следующую минуту появиться аптекарше! Разодета она была как на бал, а от ее духов в магазинчике стало трудно дышать. Чинский не показал ей язык, но сделал нечто худшее: начал демонстративно чихать. И чихал до тех пор, пока надушенная дама не вылетела из магазина, точно камень из рогатки, вне себя от гнева и возмущения.
С того момента она возненавидела Марысю и, когда бы ни встретила пани Шкопкову, заявляла, что не купит в ее магазине товара даже на ломаный грош, пока там будет эта отвратительная девица.
Пани Шкопкова пожалела о потере клиентки, отчитала Марысю, сама не зная за что — просто так, на всякий случай, — но не уволила ее.
Аптекарша молодостью похвастать не могла, но выглядела прекрасно. Однако пан Лешек и на более молодых не обращал внимания. В то время как с Марысей он был простым и веселым, по отношению к другим людям держался жестко и высокомерно. Как с равными, разговаривал только с состоятельными людьми из округи, на остальных же смотрел свысока. Он часто повторял, что его мать из графской фамилии, а отец из магнатов, сенаторов и что во всем воеводстве, кроме Радзивиллов и Тышкевичей, никто не имеет права задирать нос выше Чинских.
