«Еще более его украсила бы улыбка», — подумал, глядя на Лавра, Эпикур. Но Лавр не улыбался.
— Я похоронил отца на Эвбее, — рассказывал между тем Лавр. — Он болел недолго и мало страдал. Уже перед самой смертью просил, чтобы я передал тебе такие слова: «Скажи ему, — говорил он, тяжело дыша, — что я славно пожил, и лучшего, чем было в моей жизни, уже не дождался бы. Этим лучшим были мои первые встречи и первые беседы с ним, с Эпикуром».
— Благодарю тебя, мой мальчик. Больше, чем меня, отец любил тебя, Лавр…
— Что сказал, умирая, Метродор? — спросил Лавр.
— Он сказал: «В миг последний нет ни боли, ни страха».
— Мне кажется, что-то подобное хотел сказать и отец. Но язык уже плохо слушался его.
Лавр, как и ожидал Метродор, привез рецепты египетских лекарей. Эти рецепты Метродор собирался рассмотреть в книге, которую он писал. А еще Лавр привез свиток, в который он записал несколько глав из «Книги мертвых» — священной книги египтян: оправдание умершего перед загробным судом сорока двух богов.
— Вот этот свиток, — сказал Эпикуру Лавр. — Я дарю его тебе.
Эпикур принял свиток, но не стал его разворачивать и читать.
— А что сталось с купцом Керибом? — спросил он Лавра. — Он жив и здоров?
— Да, он жив и здоров, — ответил Лавр.
— А его семья?
— Я ничего не знаю о его семье, — сказав это, Лавр сказал неправду: он знал, что Кериб потерял всю свою семью — и жену, и детей, которых, как и отца Лавра, поглотила черная смерть. Но сказать об этом Эпикуру не решился: ему показалось, что еще одна капля горечи повредит больному человеку.
— Что ты теперь намерен делать? — спросил Эпикур. — Достаточно ли ты поездил, попутешествовал или снова хочешь отправиться в путь? Путешествия открывают людям многое, но еще более — размышления…
— Я хочу остаться и жить здесь, — сказал Лавр. — И если ты, Эпикур, станешь отныне моим отцом и наставником в философии, тем самым ты исполнишь два желания: мое и отца…
— Да, Лавр. Я буду твоим отцом и наставником.
Лавр склонился над Эпикуром и прижался лицом к его руке.
— Теперь я пойду, — сказал он.
Эпикур коснулся ладонью его волос и улыбнулся.
— Я могу занять комнату отца в доме у ограды? — спросил Лавр.
— Да.
«Вот и изменились уже некоторые обстоятельства», — подумал Эпикур, когда Лавр ушел. Он взял черновик завещания и, зачеркнув в нем одну из фраз, написал следующее: «И пусть Аминомах и Тимократ позаботятся об Эпикуре, сыне Метродора, и о Лавре, сыне Полиэна, пока они занимаются философией и живут при Гермархе».
И еще он распорядился, чтобы товарищи по школе ежегодно отмечали не только день рождения его и Метродора, но и день рождения Полиэна в месяц метагитний.
Он развернул один из свитков, подаренных ему Лавром, и прочел: «Привет тебе, великий бог, Владыка Двух Истин! Я пришел, дабы узреть твою красоту!» Прочтя эти слова, он задумался и положил свиток.
«Да, — сказал он себе при этом, — человек не знает, к кому обратиться, чтобы открыть свою радость и свою печаль, стоя меж двух истин: между истиной Жизни и истиной Смерти. Человек должен обращаться только к человеку…»
«…Если человек грешен, он грешен только перед людьми: он чинил зло людям, он кощунствовал над их святынями, он поднимал руку на слабого, он угнетал рабов, он был причиною их недугов, их слез, он убивал или приказывал убивать, сквернословил, плутовал, разрушал их дома, уничтожал их скот и посевы, грабил их землю и воды, проповедовал подлое и ложное. Этот человек — враг людей. Ускользнув от суда человеческого, он ускользнул от всякого суда. И кто доброе сделал для людей, но не узнал их благодарности, тот не узнает ее никогда. Тот же, кто потворствует злому и преследует доброе, — самый страшный враг. И если он живет безнаказанно, значит, от людей скрыта всякая истина…»
«…Первое, в чем нуждается человек, — воздух. Без воздуха человек не может прожить и часа. Воздух ему дарит Природа.
Второе, в чем нуждается человек, — тепло. Без тепла человек не может прожить и дня. Тепло ему дает Природа.
Третье, в чем нуждается человек, — вода. Без воды человек не может прожить и нескольких дней. Воду ему дает Природа.
Четвертое, в чем нуждается человек, — пища. Без пищи человек не может прожить и месяца. Пищу ему дает Природа.
И место обитания — Природа. И свет — Природа. И все, что нужно для тела, — в Природе.
А что нужно человеку от человека? Человек! Без него он — зверь…»
Он решил, что назовет свою тайную книгу «Об искоренении невежества», расскажет в ней обо всех пороках человеческих и о том, что порождает их каждый день и каждый час, — о забвении справедливости в большом и малом. Справедливость для народа — свобода, справедливость для человека — равенство… Прав был Колот, говоря, что Эпикур до сих пор не сделал главного, хотя создал уже около трехсот книг: он не сделал выводов из того, что написал. Впрочем, Эпикур и сам не раз думал об этом, всякий раз, однако, приходя к мысли, что делать выводы еще рано, потому что и семян мало, и почва не готова к посеву. Так он думал и теперь и именно поэтому решил, что его книга «Об искоренении невежества» будет тайной книгой, книгой для избранных, для тех, кто останется после него продолжать его дело. Написав эту книгу, он не отдаст ее переписчикам, а вручит Гермарху. И уже сам Гермарх решит потом, кто из его друзей окажется достойным того, чтобы прочесть ее. Так, с предосторожностями, она будет передаваться из рук в руки для тайного чтения, для возбуждения мыслей и поиска новых истин в новые времена. Его последователи добавят к этой книге свои выводы. И однажды наступит пора, когда и семян станет достаточно, и почва будет тщательно и глубоко взрыхлена. Тогда и свершится то, во имя чего он задумал эту книгу: падение царства невежества и торжество царства свободы и равенства. Теперь же для этой великой работы нет ни стратегов, ни гоплитов[73]. Рабы мечтают о богатстве и безделье господ. Ростовщики — о праве беспрепятственно обдирать своих ближних, аристократы — о праве повелевать, богатые — о праве богатеть, разорившиеся — о праве на захват имущества и рабов богатых…
Кто мечтает о том, чтобы все трудились для себя и друг для друга? Ни рабы, ни рабовладельцы, ни властители, ни подчиненные. Только философы, да и то немногие. Значит, только для них Эпикур и напишет свою тайную книгу, книгу об истинной свободе и об истинном рабстве… На столетия мечта философов обгоняет свое время.
Эпикур приступил к работе над книгой тотчас, но занимался ею недолго.
Снова пришел Мис и сказал, что юноша Менекей хочет видеть его, что он принес меду и сыру, которые так нужны сейчас ему, Эпикуру.
— Прими его, — попросил Мис.
— Пусть придет, — ответил Эпикур.
Менекей поставил подарки на стол и присел на скамью.
— Спасибо тебе, Менекей, — поблагодарил его Эпикур. — Ты хочешь побеседовать со мной?
— Да, — ответил Менекей, смущаясь.
— О чем же? Прежде ты был не такой робкий, Менекей. Тогда с крыши ты крикнул мне, что в моем Саду собираются люди для пьяных оргий… Но я не затем тебе напомнил об этом, чтобы ты просил у меня прощения. Я хочу спросить, что сделало тебя вдруг таким робким, Менекей?
— Не знаю, — тихо сказал Менекей, краснея. — Совсем не знаю, — вздохнул он и добавил, помолчав: — Может быть, Феодата…
— Феодата? — удивился Эпикур. — О какой Феодате ты говоришь? Уж не о дочери ли покойного Метродора?
— Да, — еще тише проговорил Менекей. — Я уже несколько раз видел ее здесь, в саду.
