делать. Но ты правда хочешь взять его к себе? Он такой большой, и прокормить его…
Улыбнувшись, Эмма прервала свою собеседницу:
— Я знаю, знаю, но он отличный друг, и мне бы хотелось, чтобы он постоянно был со мной.
— Ох, ты не знаешь, какой груз свалился с моих плеч! Я так волновалась из-за этого карантина и… ну, из-за всего.
По крайней мере хоть кого-то удалось спасти за эту неделю, решила Эмма, положив трубку. Будущее Лаки было определено.
Три часа спустя Эмма закрыла дверь на замок и села в «вольво». Упорно стараясь не смотреть на дорогу, ведущую в Гленальбин, она поехала в Парагай, оставила ключи у агента по продаже недвижимости и покатила дальше в южном направлении. Осталось лишь поблагодарить милостивую судьбу, которая помешала ей дать Кейну адрес в Гамильтоне.
И она, и собаки очень хорошо перенесли путешествие, хотя за Бейб надо было внимательно присматривать. Из-за того что они часто останавливались в пути, у Эммы на дорогу ушел целый день.
В Гамильтоне она остановилась в мотеле — ее дом еще не освободился.
Эмма распаковала вещи, покормила собак, затем позвонила миссис Ферт, но услышала только автоответчик. Слегка запнувшись от неожиданности, она просто сообщила, что добралась до места и что собаки чувствуют себя хорошо.
Следующие несколько дней Эмма провела, гуляя с собаками по пляжу, чтобы как следует отдохнуть, компенсируя усталость от долгих бессонных ночей. Собаки восприняли свое новое местожительство с интересом, нисколько не расстраиваясь.
День Эмма проживала достаточно легко: она могла сосредоточиться на том, что делает, и решительно отказывалась вспоминать ту последнюю очную ставку в доме Кейна. Но по ночам… по ночам ее мозг отказывался подчиняться воле. Свернувшись калачиком в кровати, охваченная горем, мучительно терзавшим ее душу, она не в состоянии была прекратить этот поток воспоминаний. Яркие, назойливые образы сменяли друг друга: голос Кейна, сверкающее золото его глаз, чувственность его губ… его нежное буйство и ее жаркий отклик…
Не забывай, безжалостно напомнила себе Эмма, как он защищал свою сестру, предав тебя.
Конечно, он никогда не говорил, что любит, никогда не предлагал совместной жизни. Лишь голод и неистовое желание бросили их в объятия друг другу, и на какое-то мгновение этого оказалось достаточно.
— Я не собираюсь, — с яростью говорила она в подушку, — быть такой же, как его сестра, — провести остаток жизни, жаждая мужчину, который никогда мне не достанется. Я этого никогда не допущу.
Следуя по маршруту, который она держала в голове, Эмма осторожно вела «вольво» по однообразным окрестным улочкам Гамильтона. Будущие дни не сулили ничего хорошего, но по крайней мере она будет занята обустройством своего скромного жилища, а затем пойдет на работу и, возможно, хоть немного отвлечется.
— Ну, вот мы и приехали! — сказала она собакам.
«Вольво» остановилась позади припаркованной машины, и Эмма вышла из нее, с облегчением убедившись, что фургон с заказанной мебелью еще не прибыл. Она надеялась, что люди, выехавшие из этого дома, все из него вывезут. Открыв дверцу машины, она отошла, потянулась и дала собакам возможность выбраться с заднего сиденья на улицу. Лаки спрыгнул вниз, понюхал землю и, залаяв, бросился к машине, стоявшей перед ними.
— Лаки! Вернись!
Медленно и с явной неохотой он перестал лаять и остановился. Строгим голосом Эмма повторила команду. Бросив последний заинтересованный взгляд в сторону машины, пес повернулся и побежал к Эмме, свесив уши и высунув язык, демонстрируя добродушную ухмылку.
— Молодец, — сказала она, почесав у него за ухом. — Тебе придется привыкать к людям в машинах. Я знаю, что в душе ты добрый, поэтому не пугай людей.
Лаки прижался к ней и снова потянул в ту сторону, залаял и уселся перед ней с твердой решимостью настоять на своем.
Эмма взглянула туда, где стояла машина, и сердце у нее екнуло. С ней это уже случалось несколько раз после того, как она уехала из Парагая. Едва она заметила черные волосы и широкие плечи, как нахлынуло такое отчаяние, что пришлось резко развернуться и уйти — куда угодно, лишь бы не видеть человека, который так явно напоминал Кейна.
Однако это не галлюцинация. Мужчина, выходящий из машины, оказался вполне реальным. Хрупкое спокойствие, которым Эмма прикрывала свои чувства, разбилось вдребезги, как бьется стекло о твердую поверхность.
С каменным выражением лица, тщательно контролируя себя, Эмма спросила:
— Что ты здесь делаешь?
— Проверяю, как ты здесь. — Золотистый нимб плясал вокруг головы Кейна.
Они смотрели друг на друга как враги. Собака сидела между ними, насторожившись, подозрительно посматривая на мужчину.
— У меня все хорошо, — сказала она, лживые слова жгли ей язык. — Теперь ты можешь спокойно возвращаться домой.
Хотя Кейн стоял не двигаясь, Лаки издал негромкое рычание.
— Сидеть! — строго скомандовала Эмма, и пес успокоился, но по-прежнему не спускал глаз с мужчины, стоящего напротив.
— Нам есть о чем поговорить, — резко бросил Кейн.
— Нам не о чем говорить!
— Эмма, мне нужно поговорить с тобой.
Если бы он сказал, что хочет поговорить, она бы развернулась и ушла, но в его глубоком, беспристрастном голосе скрывалось что-то такое, что заставило ее заколебаться. Кроме того, подумала Эмма, мельком взглянув на эти суровые черты, он вряд ли просто так сдастся.
Полуденное солнце медленно плыло над головой, обещая чудесный весенний день.
— Ну что ж, хорошо. Что ты хочешь мне сказать?
— Не здесь, — сказал он в то время, как школьницы, проходя мимо, искоса бросали заинтересованные взгляды в его сторону и, хихикая, делали какие-то замечания. Не обращая на них никакого внимания, он наблюдал за Эммой горящими безжалостными глазами. — Давай зайдем в дом.
— Там нет никакой мебели.
Он нахмурился.
— Когда ее привезут?
— В любое время.
— Тогда давай подождем в доме.
Она уже взяла ключи у агента, поэтому уверенно пошла по дороге, а затем по узкой бетонной дорожке к главному входу.
Это неизбежность, думала она, стараясь успокоиться. Кейну нужно ей что-то сказать, и он не уйдет, пока все не скажет. А потом он исчезнет из ее жизни, и она сможет наслаждаться тем равнодушным покоем, которого ей удалось достичь в последние несколько дней.
Но как же он нашел ее? Миссис Ферт не знала ее нового адреса, а кроме нее, у них больше не было общих знакомых.
Она открыла ключом дверь и толкнула ее, выпустив застоявшийся горячий воздух; солнечные лучи устремились сквозь двери с раздвинутыми занавесками и упали на потертый ковер на полу. Быстро проскользнув через тяжелую духоту помещения, она резко распахнула все окна.
Эмма ухватилась за остатки самообладания, боясь, что оно разобьется, как елочная игрушка, брошенная на пол; она отчаянно хотела пройти через это испытание с достоинством.
— Хочешь чего-нибудь? — предложила она, когда все окна уже были открыты и ей пришлось
