— Да как сказать… — Проводник почесал в затылке.
— А так и сказать, как спрошено, — прищурился Савелий.
— Чем-то ты миг, паря, нравишься, — тот усмехнулся и покачал головой. — А когда мне кто-то нравится… Говори, что нужно?
— Сущие пустяки, — с улыбкой заверил Савелий. — Коль скоро мы отказываемся от помощи, то хотелось бы, чтобы и вреда не было. — Я ясно выражаюсь?
— А чего тут не понять? Нейтралитет, что ли? — Что-то вроде этого,
— согласился Савелий. — Послушай! — неожиданно воскликнул мужик. — Тебя, случаем, не Бешеным кличут?
— Так, жить становится все веселей! — нахмурился Савелий. — Откуда тебе известна моя кличка?
— Конечно, тебе вряд ли запомнилось мое лицо, хотя… — Мужик хитро улыбнулся.
— Не тяни кота за яйца, говори, — грубо бросил Савелий, пытаясь вспомнить этого человека, но все было напрасно, хотя голос был явно знаком.
— Помнишь ту ночь, когда ты в побег из зоны подался?
Савелий отлично помнил ту ночь, час за часом, минуту за минутой. И вдруг его осенило:
— Неужели ты тот самый дежурный, кому я ящики разбросал?
— Не только разбросал, но и помог их назад сложить? — улыбнулся он радуясь что его, наконец, вспомнили.
— Послушай, а ты отлично сохранился, — покачал восхищенно головой Савелий. — Тогда ты мне таким старым показался… — А ты чего хотел: «червонец» почти оттащил к тому времени, «сухарился» специально, чтобы на тяжелые работы не загнали. А сейчас чего: питание — отличное, нервы особо не трачу, опять же отдых — каждый год, считай, в Крым летаю, в море купаюсь. А как же! Здоровье поддерживать надо! — рассудительно сказал проводник. — Да-а, после вашего побега менты так гайки закрутили, что не дай Бог! А потом и вовсе базарить начали, что вы все трое загнулись в тайге. — Он глубоко вздохнул. — Может, расскажешь? Очень уж мне интересно! Это надо же такому случиться! Скажи кто, не поверил бы! — Он так был рад, словно встретил старого приятеля, которого давно отчаялся увидеть.
— А что тут рассказывать? Тихоня погиб при прыжке с вагона, ударился о ферму моста, а Угрюмый… — Савелий с сожалением вздохнул.
— Его менты штырем под опилками проткнули, он ненамного пережил Тихоню. — Он показал себе на грудь. — Прямо сюда! Тащил я его на себе несколько дней, а потом и похоронил в тайге.
— Да, бедовый ты парень, — восхищенно заметил мужик. — Один в тайге, где на тыщу километров никого нет… Как же ты выжил?
— Эх, отец, жить захочешь — и не то выдержишь. Хотя, если честно, то и я мог свободно там загнуться; влез на дерево и брызнул с высоты метров в двенадцать…
— Правду говорят: кто должен помереть от поноса, не утонет, — философски заметил проводник. — Что ж тебя спасло?
— Не что, а кто… — Савелий нахмурился и задумался.
Взглянув на Савелия, мужик понял, что не следует его сейчас поторапливать: видно, воспоминания задели за живое. Молчание длилось минут пять, и только, когда кобыла пошла почти шагом, возница негромко бросил, чуть дернув вожжами: — Но-о, проклятая, совсем охамела! Савелий осмотрелся вокруг, словно не понимая, где находится, пришел в себя и продолжил, как будто не было длинной паузы: — Подобрала меня егерша. — Не Варвара ли, часом? — перебил проводник. — Ты и ее знаешь?
— Лично не знаком, но наслышан от Браконьера, помнишь такого?
— Помню, — кивнул Савелий. — А с ним что стало?
— С ним? — Мужик сплюнул. — Через несколько дней после вашего побега его сильно побили: кровью харкать начал, ну и… — Он махнул рукой. — Пролежал дней пять на «больничке» да и загнулся… А ты как дальше?
— А что дальше? Выходила она меня, на ноги поставила…
— Постой, я вроде слышал, что тебе дело пересматривали, или я чего путаю? Перед самым освобождением слух прошел.
— Ага, пересмотрели… — Савелий решил, что о реабилитации лучше умолчать. — До трешки сократили, а там… — Он неопределенно махнул рукой.
— Сократили за то, что завалил тех, кто ментов замочил? — неожиданно спросил проводник, пытливо глядя ему в глаза.
— Пусть потом не лезут! — весело воскликнул Савелий, ловя себя вдруг на мысли, что мужичок не так прост, как показалось с первого взгляда. — Решили подраздеть меня.
— Нашли с кого шмотки снимать, — усмехнулся провожатый. — Помню до сих пор, как ты Аршина и его дружков отметелил. — Он поморщился. — Ты ж видно не знаешь, что Аршин так в зоне и загнулся. После того как ты ему челюсть сломал, ему раз пять операцию делали, да все не в масть, стал тощать на глазах, и вскоре килограммов двадцать-тридцать осталось в нем. Короче, как-то заснул и не проснулся. Слушай, а ты, случаем. Короля не встречал? — Нет, а что? — Он же тебе ксиву забрасывал в зону: интересовался, как ты, вроде даже и адресок сообщал… Видно, повидаться хотел: чем-то ты по душе ему пришелся. А за свое дело ты не сумлевайся: Мишка хоша и маленький человек, а тоже свое слово имеет! — Кто такой Мишка? — спросил Савелий. — Как кто? Ты с ним и разговариваешь. — Что ж, очень приятно познакомиться. — Савелий пожал ему руку.
— А мне приятно увидеть тебя живым и здоровым, — улыбнулся Мишка.
— Скажи, дело, на которое вы направляетесь, опасное? — понизив голос, спросил он.
— Как тебе сказать, — пожал плечами Савелий. — Понял, молчу и больше ни о чем не спрашиваю. Однако один совет все-таки дам… — Что ж, у нас «страна советов», говори! — В Афганистане сейчас очень неспокойно, особенно в районе Кандагара: там сосредоточились недовольные «духи». Не знаю, как вам, а нам хлопот они приносили много, пока мы их не пощипали. Сейчас у нас вроде нейтралитета.
— Что делать: жить-то всем хочется, — заметил Савелий, и со стороны было непонятно, одобряет ли он рассказ Мишки, или осуждает. — Во всяком случае, благодарю за информацию, хотя и не знаю, сможем ли мы ею воспользоваться.
— Дело ваше: я сказал, а вы уж решайте. Но-оо, милая! — Судя по всему, настроение у проводника стало гораздо лучше.
Последние слова его Савелий уже не слышал, целиком погрузившись в недалекое прошлое. Неожиданная встреча заставила его вспомнить тех людей, с которыми он встречался в неволе. Даже в местах лишения свободы они сумели сохранить в своей душе первозданную чистоту ощущений.
Взять, к примеру, Митяя, совсем постороннего для него человека. Рискуя жизнью, он предупредил Савелия о грозящей ему опасности и сам за это попал в больницу с проломленной головой. Как это объяснить? Или взять того парня, что следил за ним. Савелий уже начинал подумывать о том, как бы его проучить, а он передал ему спасительную доску, которой Савелию удалось прикрыться от смертоносных штырей. А ведь они даже не знали друг друга. И этот парень тоже шел на риск. Да еще какой! Узнай об этом «кумовья», могли пришить и соучастие в побеге. А Угрюмый?
Как только Савелий вспоминал об Угрюмом, у него начинало щемить сердце. Какая судьба у человека! Сколько ему пришлось пережить и выстрадать безвинно! Едва не на коленях ползал перед этим сморчком Тихоней, пресмыкался перед ним. И как же у него изменился взгляд, когда он освободился от его власти!
Савелий подумал, что он повлиял на судьбы этих людей. Не появись он на их горизонте, и Митяю не разбили бы голову, в живых бы остался Угрюмый, да и Варвара продолжала бы спокойно жить в своем заповеднике, воспитывать дочку Егоринку. Неужели он приносит несчастье людям, ставшим ему близкими? Отчего судьба так несправедлива к нему? В чем же его вина? Разве он хотел, чтобы с ними произошло подобное? Конечно же, нет! Так почему же так скверно на душе? Почему он ощущает постоянное чувство вины? И нужно ли ему это? Сейчас, когда он снова вступил на опасный путь и рядом с ним находятся люди, которые могли спокойно сидеть дома, встречаться с любимыми, ходить в кино, имеет ли он право осуждать себя за то, что они выбрали этот путь? Нет, не имеет! Он и сам расстался с близким ему человеком, в отношениях с которым стали появляться первые нежные ростки большого и благородного чувства.
Интересно, что сейчас делает Наташа? Ухаживает за братиком? Готовит обед или тренируется? Сколько
