— Сержант Говорков, к комбату! — выкрикнул вестовой штаба, рыжий пухлый ефрейтор.
— Чего орешь? — буркнул Савелий.
— Извини, сержант, это я по привычке! — смутился вдруг ефрейтор.
И Савелий сразу же вспомнил, что пару недель назад их комбат попал в переделку: граната разорвалась совсем рядом, чудом не оставив на майоре ни единой царапины, но его страшно контузило. Он провалялся без памяти минут сорок и совсем пришел в себя лишь в медсанбате. Через трое суток его выписали, но слух до конца пока не восстановился, и приходилось кричать, чтобы он услышал.
— Товарищ майор! Сержант Говорков по вашему приказанию прибыл! — четко и громко доложил Савелий.
— Присядь, сержант! — устало проговорил майор.
Захар Константинович Гордеев выглядел очень утомленным, а его воспаленные глаза говорили о бесконечных бессонных ночах. На вид ему было едва ли не за сорок, а на самом деле тридцать четыре года. Всегда подтянутый, уравновешенный, он с первой же встречи вызывал симпатию. Но сейчас не успел Савелий войти, как сразу же почувствовал стойкий запах алкоголя.
— Чаю выпьешь? — хмуро предложил майор.
— Не откажусь… — ответил Савелий, но тут же, подумав, что тот не услышал его, повторил громче: — Не откажусь, товарищ майор!
— В помещении я чуть лучше слышу, — заметил Гордеев. — Тимофей! — громко позвал он, но никто не отозвался. — Тимофей! — На этот раз майор крикнул во всю глотку.
— Я, товарищ майор! — Ефрейтор словно изпод земли возник на пороге комнаты.
— Спишь, что ли, твою мать? — беззлобно бросил майор.
— Никак нет, товарищ майор, оружие чищу! — В ефрейторе было что-то от Швейка.
— Две кружки чаю!
— Слушаюсь! — Ефрейтор мгновенно исчез. Майор презрительно причмокнул губами:
— Дождется он у меня: целыми днями спит как сурок! — На этот раз он вроде бы говорил зло, однако глаза по-доброму улыбались. И ефрейтор мог совершенно не беспокоиться: майор никогда с ним не расстанется.
Они сидели молча до тех пор, пока ефрейтор не принес две эмалированные кружки с круто заваренным чаем, стеклянную банку с сахаром-рафинадом и початую пачку сливочных сухарей.
— Еще что-нибудь, товарищ майор?
— Нет, свободен! — бросил майор, и тот быстро вышел, прикрыв за собой дверь.
— Пей, сержант!
— Спасибо, товарищ майор! — Савелий бросил в кружку три куска сахара, взял сухарик и окунул в чай, потом медленно поднял глаза на комбата. — Послушай, Батя, товарищ майор, что случилось-то? Говорите уж сразу!
— А что, я не могу со своим сержантом просто так чай попить? Обязательно должно чтонибудь случиться? — недовольно бросил майор.
— Да нет, почему же? — Савелий пожал плечами. — Просто мне показалось, что вас что-то беспокоит! Или я ошибаюсь, Захар Константинович?
Савелий с комбатом Гордеевым испытывали друг к другу взаимную симпатию. Майор стал тем самым человеком, который очень своевременно поддержал его в первом бою. Этот бой был внезапным, яростным и быстротечным, Савелию же он показался бесконечным. Подробностей того, как они оказались вдвоем с майором, Савелий не запомнил, но если бы не своевременная помощь, то им пришлось бы весьма нелегко против шестерых душманов, судя по всему, намеревавшихся взять их в плен. Когда бой закончился, Гордеев неожиданно спросил:
— Давно здесь, за речкой?
— Шесть дней, товарищ майор! — вытянулся перед ним Савелий.
— А ты молодец! — подмигнул майор. — Думаю, что поживешь еще, если понапрасну башку не будешь под пули подставлять!
— Мухтар постарается, товарищ майор! — почему-то ответил Савелий.
После того случая судьба не раз сталкивала их, и каждый раз они не скрывали своей взаимной симпатии.
— Ты прав, сержант, я вызвал тебя неспроста! Пожалуй, ты единственный в батальоне человек, с которым я могу поговорить откровенно. — Он подошел к двери, закрыл ее на крючок, потом вытащил из сейфа бутылку водки, два стакана, плеснул по половине: — Давай выпьем молча!
Савелий кивнул.
Комбат двинул по стакану Савелия своим и единым махом опрокинул водку, после чего наткнулся на вопросительный взгляд собеседника.
— Ты только не подумай, сержант, что я сдвинулся, — издалека начал Гордеев. — Может получиться так, что ты будешь последним человеком, с которым я разговариваю в этой жизни…
— Не стоит так раскисать, Константиныч? — недовольно нахмурился Савелий.
— Не перебивай! — оборвал майор. — В свое время, задолго до спецназа, я закончил спецшколу КГБ имени Дзержинского, но сразу же после окончания имел неосторожность поцапаться с одним высокопоставленным чиновником аппарата госбезопасности и, как пробка, вылетел из органов. — Майор тяжело вздохнул. — Та сволочь, с которой я столкнулся, хотела большего, чем просто выгнать меня из органов: слишком много я узнал об этой гниде. — Он зло сплюнул. — Мне удалось, не без помощи друзей, попасть в спецназ, а потом те же друзья сообщили мне, что генерал Галин, — он поднял глаза на Савелия, — да-да, именно генерал КГБ Галин объявил на меня охоту! И мне посоветовали отправиться в Афганистан, как говорится, от греха подальше… Как видишь, я здесь. А потом началась перестройка, развал Органов, реконструкция, пертурбация и еще черт знает что, и я начал подумывать, что Галин забыл обо мне, но… — Майор поморщился, плеснул водки Савелию, себе, тут же выпил и даже глазом не моргнул. Закусывать не стал, а продолжил свое повествование: — В спецшколе на нашем курсе учился когда-то некий Роман Иванов. Ничего так парень, талантливый. Однако вскоре его куда-то перевели, и я случайно встретился с ним уже перед самым выпуском. Он, будучи в приличном подпитии, предложил отметить нашу встречу в ресторане… — Майор Гордеев потянулся за сигаретой, прикурил и глубоко затянулся.
Савелий внимательно слушал майора, ему казалось, что комбата что-то сильно мучает и ему просто некому излить свою душу, но в глазах его было что-то странное, даже безумное. Это потом, когда случилось самое страшное, Савелий понял, что в глазах его было не безумие, а предчувствие смерти…
— Короче, поднажрались мы там изрядно, а когда вышли из кабака, я предложил ему пройтись пешком. Болтали о том о сем и неожиданно он проговорился, что в свое время его забрали с нашего курса в особую спецгруппу госбезопасности. Там готовили особых агентов, так называемых ликвидаторов! Слышал о таких?
— Они и своих ликвидируют? — спросил Савелий.
— Своих как раз чаще всего! — кивнул майор. — Предателей с точки зрения Органов, тех, кто неугоден Советской власти, раскрытых сотрудников КГБ за границей, да мало ли кто еще попадает в черные списки? — Гордеев с грустью усмехнулся. — Короче говоря, вчера я его видел!
— Вчера? Неужели прилетел вместе с нашим врачом?
— Именно! — кивнул майор.
— Такой темноволосый крепыш в гражданском?
— А ты откуда знаешь? — удивился Гордеев.
— Так я со своими ребятами помогал разгружать вертолет — медикаменты и пайки… А мне кто-то сказал, что этот мужик — какой-то чин из министерства здравоохранения. А может, вам показалось? — с надеждой спросил Савелий.
— Нет, это он: Роман Иванов! — упорствовал майор.
— Ну хорошо, допустим, но почему вас так беспокоит его появление?
— Он послан за моей головой! — Гордеев шепнул это так тихо, что Савелий скорее не услышал, а прочитал по губам.
— Господи, какая чушь, — усмехнулся он. — Посылать человека в такое пекло, чтобы расправиться с тем, кто, может быть, сам падет в бою!
