предпринять.
— Ладно, давай прощаться.
— Я люблю тебя, Са…
— Розочка! — предостерегающе напомнил он.
— Я люблю тебя, Сереженька, — чуть не плача, произнесла девушка. — Очень-очень?
— Я тоже люблю тебя. Не скучай!
— Буду.
— Хорошо.
— Целую тебя.
— Я тебя тоже. Пока! — Савелий отключил телефон и убрал в сумку.
— Ну очень содержательный разговор, — насмешливо сказал Олег.
— Не твое дело, — отрезал Савелий.
— Прости. Только хочешь один совет?
— Ну?
— Мог бы с девушкой говорить и поласковей. Или нас стеснялся?
— Никого я не стеснялся. Просто… — начал Савелий и подумал, что ничего не сможет объяснить Олегу; может, даже Андрей его не понял бы, да и сам Савелий не очень понимал, что творится у него в душе. Чтобы перевести разговор на другую тему, он спросил Олега: — Послушай, я не путаю — у «Герата» в этом году юбилей?
— Не то чтобы юбилей — шестая годовщина. Десятого октября.
— Отмечать будете?
— Конечно.
— Где?
— Наверное, в Центральном Доме армии. Надеюсь, вы с Вороновым придете?
— Посмотрим.
— Во всяком случае, считайте, что я вас пригласил.
— Договорились… Слушай, я вздремну чуток. Толкнешь?
— Толкну, — усмехнулся Олег.
В микроавтобусе «мерседес» было не менее уютно, чем в «линкольне». Даже работал небольшой телевизор.
Никифор Колосков вспоминал Рязанское воздушно-десантное училище. Там он обрел несколько новых друзей и наконец избавился от излишней закомплексованности. До этого Никифор терялся при посторонних, был уверен, что не умеет толком ни двигаться, ни говорить. Собственно, поэтому ему пришлось уйти из хоккея, которым увлекался с детства. Он все время избегал силовой игры, но не потому, что боялся за себя. Он боялся причинить боль сопернику. Тренер терпел-терпел, а потом распрощался с ним.
В училище Никифор познакомился с Романом Кочергиным. У них была какая-то странная дружба: вроде бы все вместе старались делать, но не проходило ни одного дня, чтобы они не поспорили или не поругались. Роман все время подшучивал над ним и старался вызвать в нем дух соперничества. Все это он делал неосознанно, словно интуитивно понимая, что только таким способом можно растормошить приятеля. Даже когда Никифор по-настоящему влюбился в одну девушку. Роман специально начал ухаживать за ней.
Тогда Никифор этого не понимал и, естественно, злился. А сейчас он вспоминал о тех временах с особой теплотой. Самые нежные воспоминания были, конечно, о НЕЙ — той единственной, из-за которой он потерял голову. Именно там, в училище, он познакомился с самой красивой девушкой на свете. Ее звали Мариной, но все называли ее Мальвиной — за роскошные волосы и фарфорово-белое личико, на котором всегда играл румянец.
Марина работала в учебной части, и, понятное дело, заигрывать с ней не пытался только ленивый. Но Мальвина остановила свой выбор почему-то именно на Никифоре. Он навсегда запомнил их знакомство. Выполняя какой-то приказ дежурного офицера, он несся по коридору, а Мальвина неожиданно вышла из-за угла, нагруженная стопкой тетрадей. Столкновение было неизбежным. Тетради разлетелись в разные стороны, девушка потеряла равновесие и начала падать. Никифор успел подхватить ее, но сам не удержался, и они упали вместе. Несколько мгновений оба пребывали в шоке и лишь смотрели друг другу в глаза. Первой пришла в себя девушка.
— Дурак! — беззлобно бросила она.
— Нет, Никифор, — жалобно возразил Колосков.
— Никифор? — Девушка вдруг залилась звонким, словно колокольчик, смехом.
— Да, Никифор, — повторил он и смутился.
— Ты не хочешь помочь мне подняться, Никифор?
— Ой, простите! — воскликнул Колосков,
Он помог Мальвине встать, и они вдвоем быстро собрали тетради. Между ними словно пробежала какая-то искра, и они боялись не только разговаривать, но и смотреть друг на друга. И только когда все тетради были собраны, девушка взглянула на Никифора и сказала:
— А меня, между прочим, зовут Марина.
— Я знаю, — со вздохом признался Никифор. — Я часто наблюдаю за вами, когда вы идете домой.
— Откуда?
— Из окна.
— Ни разу не замечала.
— Я старался. — Никифор улыбнулся, уже без смущения.
Потом она призналась, что именно эта улыбка, «добродушная, застенчивая и очень милая», и покорила ее, хотя до встречи с Никифором она поклялась себе, что на работе «будет холодна, как лед, со всеми без исключения».
К тому времени Никифор уже очень сдружился с Романом, и им иногда приходилось гулять, ходить на концерты, на танцы втроем. Трудно сказать, сколько еще Никифор не решался бы признаться Марине в любви, если бы не Роман, который стал оказывать Мальвине некоторые знаки внимания. А девушка, устав ждать, когда же наконец Никифор сделает ей предложение, начала кокетничать с Романом, чтобы подтолкнуть Никифора к действиям. И добилась своего: в один из субботних вечеров Никифор наутюжил свою курсантскую форму, купил на последние деньги букет красных гвоздик, пришел к Марине домой, торжественно преклонил колено и попросил ее руки.
Они поженились, и Роман был у них на свадьбе свидетелем.
А через полгода послали в Афганистан сначала Романа, а вслед за ним, через пару месяцев, и Никифора. Марина, еще не зная, что беременна, со слезами провожала его, моля Бога, чтобы тот сберег ее Никифушку, как она ласково называла мужа. Марина продолжала работать в училище и, несмотря на декретный отпуск, работала до того самого дня, когда ее увезли в роддом. Молодая мама дала сыну имя в честь отца — Никифор.
Теперь Никифору-младшему шел уже десятый год, и он был очень похож на отца.
Приняв предложение Савелия, Никифорстарший не стал скрывать от жены, что задание — крайне опасное. Марина, чтобы не напугать сына, тихо произнесла:
— Родной мой, я все понимаю и прошу только об одном: помни, что тебя ждут два любящих человека. Возвращайся! Возвращайся во что бы то ни стало! Хорошо?
— Даю слово, — пообещал Никифор, обнял ее, и так они стояли долго-долго, пока в комнату не зашел сын.
— Чего это вы притихли? — удивленно спросил он…
Никифор улыбнулся своим воспоминаниям и вдруг услышал раздраженный голос Матросова:
— Тебе что, делать больше нечего?
— Скучно, — зевнул Роман и сладко потянулся.
— О чем речь, ребята? — спросил Никифор.
— Спал, что ли? — удивился Владимир Трегубенков. — Запах чувствуешь?
— Ну, серой вроде пахнет…
— Ромка фокус со спичками решил показать, да едва Сашку не поджег.
— Он усмехнулся.
