— Ты — во мне, я — в тебе!
— ВОТ ИМЕННО! ТЫ — ВО МНЕ, Я — В ТЕБЕ, БРАТ МОЙ. Я ВСЕ ВРЕМЯ СЛЕЖУ ЗА ТВОИМИ МЫСЛЯМИ, ЗА ТВОИМИ ПОСТУПКАМИ…
Савелий вопросительно прислушался.
— С ОГРОМНЫМ УДОВЛЕТВОРЕНИЕМ МОГУ СКАЗАТЬ, ЧТО Я ГОРЖУСЬ СВОИМ БЫВШИМ УЧЕНИКОМ, — голос Учителя чуть дрогнул. — ЧТО ЖЕ КАСАЕТСЯ ТВОЕГО ПЛЕННИКА, ТО ЗАДАЙ СЕБЕ ДВА ПРОСТЫХ ВОПРОСА. ПЕРВЫЙ: НАСТИГНЕТ ЛИ ЕГО ВОЗМЕЗДИЕ ЗА ЕГО ЗЛОДЕЯНИЯ, ДАЖЕ ЕСЛИ ТЫ ЕГО ОТПУСТИШЬ? И ВТОРОЙ: СМОЖЕШЬ ЛИ ТЫ ВЕРНУТЬ К ЖИЗНИ ТЕХ ЛЮДЕЙ, КОТОРЫЕ МОГУТ ПОГИБНУТЬ ВО ВРЕМЯ ВЕЛИКОГО ПРАЗДНОВАНИЯ В ТВОЕМ ГОРОДЕ? ОТВЕТИВ НА ЭТИ ДВА ВОПРОСА, ТЫ СУМЕЕШЬ ПРИНЯТЬ ПРАВИЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ.
— Господи, Учитель, как же вы легко решаете сложные задачи! — с завистью воскликнул Савелий.
— И ТЫ СО ВРЕМЕНЕМ НАУЧИШЬСЯ ЭТОМУ, — заверил Учитель.
— Некогда?
— У КАЖДОГО ЧЕЛОВЕКА СВОЙ ПУТЬ К ПОЗНАНИЮ ИСТИНЫ. ОДНИ ЗАТРАЧИВАЮТ ГОДЫ, А ДРУГИЕ… — Учитель сделал небольшую паузу. — ДРУГИМ НЕ ХВАТАЕТ И ВСЕЙ ЖИЗНИ.
Савелию вдруг показалось, что он видит его улыбку.
— Спасибо, Учитель! — искренне поблагодарил он.
— ЗА ЧТО? Я НЕ СКАЗАЛ ТЕБЕ НИЧЕГО ТАКОГО, ЧЕГО ТЫ НЕ ЗНАЛ РАНЕЕ…
— Иногда истина лежит на поверхности, а ты ее не видишь.
— ВОЗМОЖНО, ТОЛЬКО НЕ В ДАННОМ СЛУЧАЕ, — возразил старый Учитель.
— ПРОСТО ТЫ НЕ ХОТЕЛ ВИДЕТЬ.
— Вы правы. Учитель, как всегда.
— БОЛЬШЕ ВЕРЫ В СЕБЯ, БРАТ МОЙ, ОСТАЛЬНОЕ У ТЕБЯ ЕСТЬ. ПОМНИ ОБ ЭТОМ!
— Да, Учитель!
— Я — В ТЕБЕ…
— Ты — во мне! — повторил Савелий.
— ПРОЩАЙ, БРАТ МОЙ!
— Прощай, Учитель!..
— Слушай, Бешеный, что с тобой? — откуда-то прозвучал голос Мушмакаева, и тут Савелий увидел его.
— А что со мной? — спросил Савелий.
— Уставился на меня, не мигая, и смотришь, словно буравишь насквозь. Мне даже жутко стало, — признался Мушмакаев.
— Послушай, Муха, ты хочешь жить? — задумчиво спросил Савелий.
— В каком смысле?
— В прямом.
— Кто ж не хочет? — В глазах Мушмакаева мелькнула надежда. — Сколько ты хочешь за мою жизнь?
— А во сколько ты ее сам оцениваешь?
— Моя жизнь бесценна! — с пафосом воскликнул он.
— От скромности ты не умрешь, — ухмыльнулся Савелий. — Если ты ответишь на два мои вопроса, то я тебе не только подарю жизнь, но еще и расскажу о том, как ты сможешь получить больше миллиона долларов.
— В каком смысле подаришь жизнь? — ухватился тот за главную мысль.
— Отпущу тебя на все четыре стороны.
— Ты шутишь?
— Нет, не шучу, — серьезно заверил Савелий.
В его голосе и во взгляде было нечто такое, что заставило Мушмакаева поверить.
— Задавай свои вопросы, — решительно сказал он.
— Как можно предотвратить намеченные тобой взрывы в Москве во время празднования 850-летия города? — Савелий не моргая смотрел ему в глаза и внимательно «прислушивался» к его мыслям.
— Откуда… — начал Мушмакаев, но сам оборвал вопрос, осознав, что не это сейчас главное. — Ты что, поверишь мне на слово или продержишь в каком-нибудь подвале до тех пор, пока не закончится празднование?
— К чему такая морока? Отпущу, как прилетим в Москву.
— А если я тебя обману?
— Не обманешь! Сам говорил, что твоя жизнь бесценна, зачем тебе ею рисковать? — Савелий продолжал его буравить своим взглядом.
Несколько секунд Мушмакаев выдерживал его взгляд, мучительно пытаясь найти для себя ответ: стоит ли сдавать своих сподвижников, чтобы ценой их жизни купить свою? Нет, это были не остатки проснувшейся совести, а желание решить, стоит ли рискнуть и еще поторговаться или не гневить Аллаха, который подарил ему шанс? Нет, слишком велик риск! Тем более этот Бешеный говорил о каких-то огромных деньгах, хотя вполне мог и не предлагать их.
— Не знаю, может быть, я и пожалею об этом, но почему-то верю тебе, — сказал Мушмакаев.
Он начал рассказывать о придуманном им плане, который должны воплотить в жизнь его боевики. Когда он закончил, то спросил:
— Теперь ты можешь открыть мне, откуда тебе известно о взрывах?
— Все очень просто. Я нашел ту самую карту Москвы, а сложить два и два смог бы и дурак.
— Но почему ты мне веришь?
— Ты слишком любишь себя, и тебе глубоко наплевать на жизни других людей, не так ли?
— А почему я должен ценить их жизни больше, чем свою? Что они дали мне, кроме вечных унижений и насмешек? — Мушмакаев говорил с такой яростью, что даже начал брызгать слюной.
— Бедненький, — ехидно протянул Савелий, — и все-то его обижали…
— Но как только почувствовали мою силу, то готовы жопу мне целовать, — цинично вставил тот.
— Запомни, подонок, когда-нибудь ты получишь свое сполна и будешь проклинать тот день, когда встал на путь насилия, — тихо, но очень внятно произнес Савелий.
— Когда еще это будет, — отмахнулся Мушмакаев, но осекся, испуганно взглянув на Савелия: шайтан бы побрал его язык, еще передумает. — Конечно, если ты выполнишь свое обещание, — заискивающе добавил он.
— Я всегда держу свое слово, даже данное такому подонку, как ты, — твердо заявил Савелий.
— Может, перейдем ко второму вопросу? — предложил Мушмакаев, решив сменить опасную тему.
— Назови фамилию человека, который заказал тебе взрывы в Москве.
— Откуда ты взял, что это заказ? Это я придумал сам, чтобы отомстить за смерть Дудаева! — Он даже придал голосу торжественность, чтобы собеседник ему поверил.
— Слушай, кончай, здесь не митинг, — устало заметил Савелий. — Когда ты был в полной отключке, приходил сам Дудаев…
— Кто? — встрепенулся тот.
— Джохар Дудаев. Так что кончай финтить и не заставляй меня пересмотреть наш уговор, — открыто пригрозил Савелий.
— Прости, не подумал! — взмолился Мушмакаев, еще раз про себя проклиная свой «поганый» язык.
— Фамилию!
— Понимаешь… — снова замялся тот, отлично зная, что, сдав банкира, он навсегда лишится финансовой поддержки.
— Фамилию! — резко повторил Савелий и тут же добавил: — Напоминаю о миллионе баксов.
— Аркадий Велихов, — выдохнул Мушмакаев. — Думаешь, вру? — спросил он, заметив, что Савелий нисколько не удивился.
— Нет, не врешь.
— А почему не удивляешься?
— А чему удивляться: я и сам знал, что он.
