передышке и пополнении свежими резервами, но единственным боеспособным резервом оставалась только Партизанская дивизия...
Верховный и его штаб начали терзать Анненкова телеграммами, как только красные после массированной артподготовки вновь форсировали Тобол и предприняли наступление на Петропавловск. Колчак молил прислать все, что можно снять с Семиреченского фронта для прикрытия Петропавловска. Что мог предоставить атаман? Перебросить из Семиречья свои наиболее полнокровные и боеспособные Атаманский и Оренбургский полки?... Только эти кавалерийские части могли относительно быстро покрыть расстояние в несколько сот верст. О пехотных частях не могло быть и речи. Во-первых, они бы очень долго добирались, во-вторых в них насчитывалось много пластунов-семиреков, которые не хотели уходить так далеко от своих станиц. Конечно, если бы атаман приказал, его бы никто не посмел ослушаться... Но он не видел смысла, не хотел уходить из Семиречья и погубить свои главные силы в огромном молохе Восточного фронта, что при столь бездарном командовании было неминуемо. Но, и совсем отказать Верховному Анненков не мог. Потому, он в очередной раз принял 'компромиссное' решение, отправил к Петропавловску Усть-Каменогорский полк есаула Решетникова, который прибыл на доформирование в Семипалатинск, и ему до места было всего три дня пути. Так он и телеграфировал в Омск. Атаман, конечно лукавил. Полк Ивана, полком числился лишь на бумаге - он так и не успел доформироваться и сейчас имел в своем составе всего три сотни. Фактически Иван командовал не полком, а дивизионом, тем не менее, официально на Восточный фронт отправлялся полк. Перед отправкой атаман инструктировал Ивана долго и тщательно, обговаривая даже незначительные мелочи:
- ... Помните, если фронт будет удержать невозможно, разрешаю вам не выполнять приказы тамошнего начальства. Ваша главная задача, сохранить личный и конный состав полка. Потому, в критических ситуациях, разрешаю самостоятельно выходить из боя и с максимальной скоростью уходить на Семипалатинск. Если не будет возможности отступать по тракту вдоль Иртыша, уходите степью. Но ни в коем случае не отступайте на Восток. В Семиречье мы организуем свой долговременный фронт и куда более успешно сможем бороться с большевиками, чем зимой в голодной, замороженной Сибири... Постарайтесь связаться с нашими полками 'Черных гусар' и 'Голубых улан' и передайте их командирам все, что я вам сейчас сказал, как мой приказ. Я не могу этот приказ отправить ни пакетом, ни телеграфом. Надеюсь, вы понимаете почему? Потому, если вам удастся встретиться с командирами наших полков, передайте его устно, без свидетелей...
И все же Иван не совсем понимал все хитросплетение анненковских планов. Но задавать вопросы не стал, ибо тоже не хотел отдаляться от родных мест, где у него оставались беременная жена, мать, отец...
Приезд Егора Ивановича Щербакова в один из последних дней октября в гимназию стал для Даши подобен ушату холодной воды. Ее вызвали прямо с урока. Увидев в вестибюле отца в папахе, шинели, Даша не на шутку перепугалась:
- Тятя...- она звала отца, как было принято в большинстве казачьих семей,- что случилось, дома все в порядке?
Спешно обняв и поцеловав дочь, Егор Иванович торопливо заговорил:
- Быстро собирайся, поедем на квартиру вещи твои заберем. Я с обозом, фураж и продовольствие привезли для действующей армии, сейчас возвращаемся, с нами поедешь.
- Куда?- ничего не понимала Даша.
- Домой!- слегка начинал злиться на непонятливость дочери Егор Иванович.
- Зачем... а как же учеба? Меня начальница не отпустит,- растерянно лепетала Даша.
- С твоей начальницей я сейчас поговорю, а ты иди одевайся и здесь меня жди... Ну!- видя, что дочь не торопиться выполнять его приказ, Егор Иванович для острастки сделал вид, что собирается подогнать ее плеткой, которая как и положено казаку свисала у него с запястья руки.
Даша, ошарашенная, поплелась в свой класс, а Щербаков пошел в кабинет начальницы гимназии.
- Как это забираете... на каком основании, да еще почти в самом начале учебного года, разве можно...- высокая седоватая дама лет около пятидесяти пыталась повысить голос на немолодого казачьего офицера.
- Если я сейчас же не заберу дочь, потом занесет перевалы, а на Иртыше вот-вот кончится навигация, и все, она уже не сможет уехать, и кому тогда она тут будет нужна, если красные придут,- терпеливо и настойчиво разъяснял ей свою позицию Егор Иванович.
- Так вы считаете, что все это серьезно? Но ведь никто ничего официально... Нет, этого не должны допустить, как же можно, опять совдеп, это же...- теперь уже растерялась начальница.
- Дай то Бог, если не допустят... Но боюсь, здесь будет то же, что на Бийской линии. У вас учатся девочки с Бийской линии?- спросил Щербаков.
- Да, пятеро... то есть учились, но в сентябре, почему-то они не прибыли после каникул,- непонимающе хлопала ресницами начальница.
- А знаете, почему не прибыли?- с мрачной усмешкой спросил Щербаков.
- Неет,- еще более растерялась начальница.
- Потому, что их и в живых, наверное, нет. Этим летом там партизаны красные многие поселки и даже некоторые станицы вырезали. Вы что про это ничего не знали?!- почти с возмущением спрашивал Щербаков.
- Да... как-то... нет, я слышала... но как-то с нашими ученицами не связывала,- совсем потерялась начальница.
- Вы это... извините... если красных отобьют, я сам дочь к вам привезу, как только зимник на Иртыше встанет,- ему вдруг стало жалко начальницу, явно витавшую вдалеке от реальности, да и ссориться с ней он совсем не хотел.- Но сейчас, сейчас я ее забираю на всякий случай. Прощайте...
Даша в пальто и платке надув губы с недовольным видом шла за отцом в моросящей осенней хляби. Когда подошли к порожним телегам станичного обоза, отец закинул вещи дочери, подсадил ее и тут же укутал в тулуп.
- Зачем тятя... я в нем как баба базарная,- воспротивилась Даша.
- Ничего, не перед кем тут тебе красоваться. Зато не замерзнешь. Сейчас вон дождь, пальто намокнет, а в горах уже холодно, на перевале снег лежит. А тулуп он и не промокнет и от стужи убережет... Ну что, все в сборе!?... Трогай!- скомандовал Егор Иванович и обоз, оставляя за собой глубокие колеи, двинулся по лужам в сторону старого тракта, связывающего с незапамятных времен две крепости, Уст- Каменогорскую и Усть-Бухтарминскую - опорные пункты бухтарминской оборонной линии Российской империи.
Даша сидела на заду телеги спина к спине с отцом и проклинала все на свете. Еще вчера она после гимназических занятий сначала зубрила французскую грамматику, потом с подружками пошла в 'Эхо', в кинематограф, по дороге забежав в кондитерскую лавку, купили карамели и сосали ее смотря фильм... И кто бы мог подумать, что так сразу и бесповоротно все измениться. А позавчера она написала письмо Володе в Омск, в кадетский корпус. 'Ой, что там отец говорил... что красные вот-вот возьмут Петропавловск.' У Даши была хорошая память, она вспомнила уроки географии и представила карту. Они в обязательном порядке изучали местоположения их родного Сибирского казачьего войска. Петропавловск, это на Горькой линии и он совсем недалеко от Омска. По карте примерно то же расстояние, что от Уст-Каменогорска до Усть- Бухтармы...
- Тятя, тятя... ты говорил, что большевики у Петропавловска!?- с испугом в голосе обратилась Даша к спине отца.
- Ну да,- отец обернулся.- Ты чего всполошилась-то? От нас это еще далеко, верст восемьсот.
- Но там ведь Омск совсем рядом!- голосом выдала свои чувства Даша.
- А, вот ты о чем,- Егор Иваныч понимающе посмотрел на дочь и грустно улыбнулся.- За кадета своего переживаешь... Да, там рукой подать. Дай-то Бог кадету твоему выжить... да и нам всем,- начальник усть-бухтарминской милиции отвернулся и более не смотрел на дочь, слыша как она тихо произносила
