отхожий промысел. Тюрьма в напряжении ждала визита жестокого атамана - по городу ходили слухи, что после проверок тюрем атаманом, те сразу же наполовину пустели... Но он вроде бы и не очень спешил туда, первый день провел на банкете и балу, второй - в переговорах, и посетил штаб отдела. И только на третий...
Анненковцы действовали без лишнего шума и суеты, но быстро. Заходя в каземат, строили заключенных, и по списку сверяли наличие и причину ареста. Тут же они выделили недавно привезенных в тюрьму бывших членов Павлодарского Совдепа и конечно местных усть-каменогорских большевиков. Они отобрали 33 человека, которых забрали и препроводили на 'Монгол'.
- Как же так!? Неужели нельзя было выделить из 2-х сотен заключённых этих большевиков и поместить отдельно!? Разве можно содержать их в общих камерах при столь слабом надзоре!? Они же тут агитацию вели!? Это же преступное головотяпство! - орал Анненков на перепуганного начальника тюрьмы, пожилого полковника Познанского.
Тем не менее, сам карать полковника не стал, оставив все на усмотрение коменданта города Веденина. Но те были старые друзья, служившие в этом тихом гарнизоне с ещё довоенных времен. В общем, полковник отделался лишь испугом и даже не удосужился особо изменить режим для арестантов. Совсем по-иному сложилась судьба тех тридцати трех, что увели с собой анненковцы. Их загнали в трюм после чего 'Монгол' отчалил от Верхней пристани в осеннюю дождливую хмарь и взял курс на Семипалатинск...
Начальник контрразведки есаул Веселов собирался допрашивать арестованных коммунистов по старшинству. Таким образом, первым 'шел' Яков Ушанов, председатель усть-каменогорского Совдепа. Но Анненков сам выразил желание поговорить с ним сначала. Когда в каюту атамана привели, так и не оправившегося до конца от полученного в мае во время штурма крепости казаками ранения, измученного, подавленного бывшего председателя... он показался атаману чуть не ребенком, тонкошеей, худой от природы и ещё более исхудавший в тюрьме.
- Сколько тебе лет?- спросил атаман едва держащегося на ногах арестанта, одновременно словно пронзая его своим тяжелым взором.
- Двадцать четыре... недавно исполнилось,- дрожащим от слабости и страха голосом отвечал Ушанов...
За те пять месяцев, что Ушанов провел в крепостном каземате, он очень сильно изменился. От бывшего, хоть и не самоуверенного, но уже вкусившего большой власти и почувствовавшего ее опьяняющую прелесть юнца осталась лишь бледная, представленная увядшей плотью тень. Слабый режим в тюрьме вовсе не означал непременное благо для арестантов, то оказалась палка о двух концах, ибо любой офицер, или влиятельный гражданин города мог запросто зайти в крепость, в тюрьму и свести счёты с кем- нибудь из арестованных. Так, ещё в июне застрелили бывшего командира красногвардейского отряда Машукова. Кто-то пришел, его вывели из камеры в коридор и там расстреляли. Официально же объявили, что при попытке к бегству. Яков каждый день ждал своей очереди, все эти месяцы мучился осознанием, что возможно этот день для него последний. Нервная система была истощена до предела, он вздрагивал от любого шороха и любой хлопок принимал за выстрел.
Анненков, сам никогда не ведавший чувства страха, трусов терпеть не мог органически. Увидев, трясущееся мелкой дрожью лицо и подбородок арестованного, он, задав несколько вопросов, решил, что проводить с ним свою обычную беседу с целью перевербовки не стоит. Одно дело сагитировать, перетащить на свою сторону храброго, морально-устойчивого противника, а с этим морально и физически сломленным не стоило и возиться.
- Отведите его к Веселову, пусть делают с ним что хотят, меня он больше не интересует,- приказал атаман конвоирам...
- Так, значит, говоришь, родители постоялый двор держали, да разорились? А если бы не разорились, пошел бы в большевики? Ведь ты же не из рабочих, даже не из новоселов, ты ж чолдон, городской,- пытался что-то вытянуть из Ушанова есаул Веселов.
Яков путался, отвечал невпопад и в конце-концов, когда его с целью взбодрить огрели пыточной плеткой-шестидюймовкой, упал, потеряв сознание. На него вылили ведро воды, но это не помогло, он продолжал лежать и стонать. Пока думали, что с ним делать, оставлять в живых для дальнейших допросов, или пристрелить, лежащий в полубессознательном состоянии Ушанов самопроизвольно облегчился, 'сделал под себя' на кошму, которой был застелен пол. По маленькой каюте, где помещалась 'передвижная' контрразведка, стал распространяться неприятный запах.
- Уберите эту падаль, и подстилку тоже, дышать невозможно!- кричал разъяренный есаул.
- Куда... может за борт?- осведомился один из контрразведчиков.
- Нет... за борт не надо, к берегу прибить может. Надо без следов... Давайте его вниз к кочегарам, в топку...
Тело Якова Ушанова завернули в кошму и бросили в топку парохода 'Монгол'...
ГЛАВА 4
В Семипалатинске Анненков приступил к созданию на основе своего партизанского отряда, партизанской дивизии, имея целью выдвижение ее в Семиречье и уничтожение тамошних сил красных. Конные полки дивизии формировались в основном из казаков, пехотные из городской молодёжи и мобилизованных крестьян, значительную часть формируемых подразделений изначально составляли добровольцы. И вновь недоброжелатели просчитались, ибо Анненков показал себя и отличным организатором, он энергично и с удовольствием создавал, учил и воспитывал воинские части. Дивизию инспектировал командир 2-го степного корпуса генерал Матковский . С самой германской войны не любил Анненков генералов, но с этим у него сложились неплохие отношения. И Матковский дал высшую оценку его деятельности: 'Смотрел части Партизанской дивизии. Отличная выправка, блестящий внешний вид, стройность перестроений и движение показывают, что в надежных и умелых руках русский казак и солдат смог остаться настоящим воином, несмотря на всю пережитую Россией разруху. Каков начальник - таковы и подчиненные. От лица службы благодарю доблестного атамана дивизии полковника Анненкова'.
Для того чтобы в дивизию шло как можно больше добровольцев, комендантские команды пополнения, располагавшиеся в наиболее крупных городах, всячески пропагандировали деяния атамана и его подчиненных, вербовали новых партизан, выплачивали им подъёмные, отправляли пополнение в дивизию. Они же обеспечивали семьи добровольцев пособиями и другой материальной помощью, собирали пожертвования среди населения, нередко устраивали и реквизиции. Конечно, местные власти при осуществлении карательных операций часто прибегали к помощи этих команд, как к надежной и испытанной силе. А в это время в Омске...
К лету 1918 года на востоке России образовалось два больших руководящих центра антибольшевистской борьбы. Первый - Временное Сибирское Правительство в Омске, второй - Комитет участников Учредительного Собрания (КОМУЧ) в Самаре. Но если омское правительство было коалиционным и его основной вооруженной силой являлись полки, сформированные на базе Сибирского Казачьего Войска, то КОМУЧ имел преимущественно эсеровскую окраску. Разные политические платформы и конечные цели стали питательной средой для противоречий между этими центрами. Разногласия непосредственно сказывались и на взаимодействии белых войск. Большевики не преминули этим воспользоваться, в конце лета и осенью они провели успешное контрнаступление, сумели взять Самару и отбросить белых от Волги. КОМУЧ, потеряв большую часть подвластной ему территории, перебрался в Уфу, где и была предпринята
