меня – никем и ничем не защищённого, а значит, являющего собой весьма лёгкую жертву потенциального шантажиста, чьё существование – вечная угроза её благополучию. К тому же совсем не обязательно ей самой марать о меня свои нежные белые ручки – достаточно нанять профессионального головореза, который разыщет меня и тихо прикончит, обставив всё как несчастный случай.
Вот поэтому я так торопился покинуть негостеприимный кров Мари. Именно ей я поручил приобрести для нас с Энтипи двух лошадей, чтобы самим нам лишний раз не высовывать носа на улицу. Мы с принцессой долго совещались и наконец порешили, что поскачем верхом по утоптанному снегу больших дорог. Можно было бы пробираться и лесом – на своих двоих, ибо о том, чтобы путешествовать по заснеженной чаще на лошадях, даже и речи быть не могло – те увязли бы в снегу, едва ступив под лесные своды. Разумеется, мы отдавали себе отчёт, какому риску себя подвергаем. Ведь на дорогах можно было за здорово живёшь угодить в руки разбойникам. Однако, если на то пошло, лес также был местом отнюдь не безопасным. Там мы могли стать жертвами хищников, лесных духов и мало ли кого ещё. К примеру, тех же самых разбойников, от которых, встреть мы их на дороге, можно было всё же попытаться удрать на быстроногих конях. Иное дело – в лесу. Там мы оказались бы практически беззащитны. Да и передвигались бы куда медленней.
Мари в ответ на мою просьбу о приобретении лошадей презрительно фыркнула, но когда я ей протянул деньги, которых с лихвой хватило бы не только на покупку, но и на солидное вознаграждение за услугу, вмиг посерьёзнела и потребовала объяснить, как это нам с Энтипи удалось разбогатеть в столь короткий срок. Загадочно улыбнувшись, я её заверил, что диктатор Шенк и его невеста самолично и на удивление щедро нас вознаградили, поскольку мы с Энтипи не только им прислуживали, но и разыграли перед гостями небольшую пантомиму. Трактирщица с жадным любопытством принялась расспрашивать нас о банкете, гостях, хозяине и будущей хозяйке замка. Мы отвечали подробно и охотно, расхваливая Шенка, Астел, замок и в особенности парадный зал. Мари только и делала, что всплёскивала руками от восхищения.
Итак, когда со сборами было покончено, мы с принцессой отправились в путь. Рассвет едва занимался, оранжевые лучи солнца освещали узкую полоску безоблачного синего неба. Дул холодный ветер. Мы взобрались в сёдла, но прежде чем тронуть поводья, я спросил Мари, которая вышла нас проводить:
– Погодите, а как мы узнаем, который из домов – колдуньин?
– О, вы его сразу отличите от остальных, – рассмеялась Мари. – Он... выглядит иначе, чем все другие.
Больше она ничего не прибавила, и нам только и осталось, что поверить ей на слово.
Переводя взгляд с меня на принцессу, трактирщица с не свойственной ей мягкостью сказала:
– Вы уж не держите на меня зла. Сама знаю, что слишком была к вам сурова. Но вы не унывали и держались молодцами. Особенно ты, милая. – Слова эти она сопроводила кивком в сторону Энтипи. Принцесса молча передёрнула плечами. – Вы – хорошая пара, – заключила Мари.
– Вы полагаете? – спросил я, не скрывая удивления.
– Да это ж и слепому видно. Вы так выразительно друг на дружку смотрите, умеете без слов меж собой разговаривать. Хорошая пара, подходите друг другу, одним словом. И товарищи хорошие. Удачи вам обоим и счастливого пути.
Мари плотней закуталась в шаль, повернулась и побрела к крыльцу. Мы с Энтипи переглянулись и... засмеялись. Впервые за всё время нашего знакомства мы с ней хохотали сообща. Ощущение было приятное, я даже не ожидал, что мне так понравится делить с ней веселье.
Вскоре мы выехали на дорогу, которая должна была привести нас к дому плетельщицы-связной по прозвищу Чудачка. Лошади скакали бодрой рысцой. Мы с Энтипи молчали, но как-то по-новому, совсем иначе, чем прежде. Ни её, ни меня это молчание не тяготило. В нём не было агрессии, затаённых обид, неприязни – наоборот, оно, казалось, нас объединяло: мы не разговаривали, словно предварительно решив не тратить лишних слов, когда и так всё ясно, всё рассчитано, всё оговорено заранее.
Путешествие прошло на редкость спокойно. Не иначе как боги решили дать нам небольшую передышку, позволили поднабраться сил перед тем, что нам предстояло. Мерно покачиваясь в седле, я размышлял над словами Мари. Интересно, почему она с такой уверенностью заявила, что мы без всякого труда отличим дом Чудачки от остальных? Не следовало ли мне попытаться разговорить её, узнать хоть какие-то внешние приметы жилища колдуньи? Но стоило дороге сделать очередной поворот, как я тотчас же понял – Мари была совершенно права. Перед нами появился домик плетельщицы-связной. В этом не могло быть ни малейших сомнений.
С виду он был самый обыкновенный, пожалуй даже неказистый. Ставни на всех его маленьких окнах оказались затворены, но, приглядевшись, сквозь щели в них можно было заметить разноцветные искры, плясавшие внутри, за стёклами. Волшебные огни! Но не одно лишь это вселило в меня уверенность, что мы с Энтипи наконец-то достигли своей цели: едва взглянув на крышу, всякий понял бы, что под ней обитает весьма необычное существо.
Конструкция, которая была на ней укреплена, формой своей напоминала не что иное, как гигантскую миску. Дно её покоилось на скате крыши, а верх был обращён в сторону дороги. Посудина могла бы вместить в себя нас обоих с Энтипи, да ещё, пожалуй, и место бы осталось. Я даже не пытался себе представить, для чего волшебнице-связной могла понадобиться такая необычная штуковина. Кстати, сделана она была из кованого листового железа. И как только крыша выдерживала этакий груз? И ещё я не мог взять в толк, каким образом колдунье удалось поднять гигантскую миску и взгромоздить её на крышу. Но я заставил себя выбросить подобные мысли из головы, подозревая, что ответы на эти вопросы могли бы лишить меня душевного равновесия.
И кстати, я не только миску заметил на крыше колдуньиного дома. Позади неё имелось ещё нечто весьма любопытное. Вернее, не совсем позади – оно было к ней привязано.
Сперва я её не разглядел. На предметы, которые служат магическим целям, вообще лучше сперва не смотреть в упор. И только заметив их буквально краешком глаза, запомнив, где они располагаются, можно развернуться к ним лицом. Тогда они точно не скроются у вас из глаз. Так, во всяком случае, учил меня Тэсит. А если допустить, что его и в самом деле воспитали единороги, значит, он в таких вещах знал толк.
Я вспомнил его слова, стоя у домика волшебницы и уставившись на миску на крыше. Переводя взгляд на жилую часть домика, его стены и ставни, я, сам того не желая, приметил что-то странное у края металлической посудины. Поднял глаза, стараясь мысленно воспроизвести образ предмета, сверкнувшего на мгновение в солнечных лучах, и тотчас же воочию его увидел.
Предмет этот оказался не чем иным, как магической нитью, какими пользуются плетельщики, когда колдуют. Ярко-красная, тонкая, упругая, она колебалась под порывами ветра, и мне показалось очень странным, что такая земная, реальная, обыденная, если хотите, стихия, как ветер, может воздействовать на предмет сугубо волшебного происхождения. Но мне это не почудилось – нить и в самом деле подрагивала, колеблемая ветром, а вдобавок она то и дело пропадала у меня из виду. То появлялась, то исчезала. Ну, в этом-то как раз ничего удивительного не было. Именно так и должно было обстоять дело с магической утварью. Спасибо, что хоть миска из железа оставалась на своём месте, никуда не исчезая. Нить поднималась над домом и тянулась вдаль над высокими кронами деревьев. Где она могла бы заканчиваться, я не представлял. Возможно, что и нигде – вплеталась в другие волшебные волокна, потом, через сколько- то миль, снова от них отъединялась и так опоясывала всю землю.
Энтипи, заметив, что я не отрываясь гляжу на крышу, озадаченно проговорила:
– Странная какая чашка.
– Видите, да? – осторожным шёпотом спросил я.
– Ещё бы! – фыркнула она. – Её только слепой не заметит.
В голосе принцессы явственно слышалось нетерпение. Лошадь под ней, словно уловив настроение всадницы, потрясла лохматой головой и негромко заржала. Не ведая, в чём дело, животное явно выражало недовольство этим бесцельным топтанием на одном месте. Мой конёк стал вторить подруге, давая понять, что также предпочёл бы продолжать путь или, если уж пришлось остановиться, то он желал бы получить заслуженную охапку сена и хоть немного отдохнуть.
– Не чашу, а нить. Нить!
– Какую ещё нить? – Сощурившись, она обвела глазами крышу, но ничего, кроме металлической миски, не увидела. – Не понимаю, о чём вы.
