письменный стол в окружении нескольких стульев с высокими спинками, справа вдоль стен стояли низкие кушетки и мягкие кресла, а между ними в центре – невысокий чайный столик. Всю мебель украшали богатые инкрустации из золота и слоновой кости, кушетки и кресла были обиты тёмно-пурпурным плюшем. Окна оказались полуприкрыты тяжёлыми пурпурными шторами, что придавало приёмной уютный, мирный и какой-то домашний вид. Это впечатление усиливалось ещё и тем, что за чайным столиком в скромном и простом наряде сидела её величество и с улыбкой разливала в три фарфоровые чашки ароматный горячий чай. Две из них, судя по всему, предназначались для меня и Умбрежа.
– Джентльмены, – произнесла Беатрис, и улыбка на её лице стала шире, – прошу садиться. – Жестом она указала на низкий диванчик подле себя.
Я украдкой огляделся по сторонам, что не ускользнуло от взора королевы, и она своим мелодичным голосом ответила на мой невысказанный вопрос:
– Нет, юный Невпопад, король отсутствует. Ведь это его ты высматриваешь?
Я кивнул.
Беатрис со мной держалась так же сердечно, дружелюбно и непринуждённо, как и во время первой нашей встречи, когда я с её помощью «возродился» для новой жизни. Она обращалась со мной как с равным. И вместе с тем было в манере королевы нечто величественное, что вызывало к ней безусловное почтение. Именно к ней самой, а не к её сану. В ней угадывалась личность во всех отношениях достойная и незаурядная, если вы понимаете, о чём я.
– Вашего милостивого внимания к нам вполне довольно, чтобы мы сочли себя совершенно польщёнными, ваше королевское величество, – с поклоном ответил я.
Беатрис рассмеялась.
– Твой наставник сэр Умбреж, как я погляжу, наряду со всем остальным обучил тебя ещё и искусству лести.
– Благодарю, ваше величество! – с чувством произнёс мой старикан. – Научить его льстить прелестным дамам было легче лёгкого. А я всегда стараюсь только то и делать, что легче лёгкого. – И он глупо хихикнул.
Королева оставила это вздорное заявление без ответа. Лишь бровь слегка изогнула, продолжая разливать чай.
– Я его сама заваривала.
– Неужто? Какая честь для нас, ваше величество!
– Сперва попробуй, оруженосец, может, он придётся тебе не по вкусу.
Я помотал головой, давая понять, что подобное решительно невозможно, и собрался было это высказать в напыщенных выражениях, как принято при дворе, но королева жестом велела мне помолчать и заговорила сама:
– Перейдём к делу, господа. Из вежливости вы не стали меня расспрашивать, почему его величество не присутствует при нашей встрече. Причина проста: разговор пойдёт о деле весьма личного характера. Здесь нужна, как принято выражаться, женская рука.
– Так вы, ваше величество, – радостно заблеял Умбреж, – намерены поручить нам женскую работу? С которой справится женская рука?
Я не знал, что и подумать. Старик либо всё ещё пытается выдать себя за слабоумного, либо... Либо сообразил, что нас и впрямь ожидает какая-то ерунда, а вовсе не опасности и приключения. Но тут Умбреж с деланным сожалением прибавил:
– А я-то решил было, что король желает отправить нас в дальнее и трудное путешествие.
– И вы не ошиблись, – ласково кивнула королева. У меня душа в пятки ушла. – Но... разные бывают приключения и рыцарские подвиги... В том числе и довольно деликатного свойства. Именно поэтому говорить с вами выпало мне, а не его величеству.
– Рад служить вашему величеству чем только смогу! – браво воскликнул я. – Только прикажите!
Королева задумчиво взглянула в свою чашку, словно решила погадать о будущем по чайным листьям. Я отхлебнул глоток чаю, который, право слово, оказался недурён, и приготовился слушать.
– Энтипи стала взрослой, – вздохнула Беатрис. Совершенно сбитый с толку этой фразой, я уставился на Умбрежа. Старик и правда был осведомленнее меня. Погладив усы, он вежливо переспросил:
– Энтипи? Наша принцесса?
– Так это вы о принцессе? – Разговор принял совершенно неожиданный для меня оборот. – Её, значит, зовут Энтипи? Я, признаться, никогда прежде такого имени не слыхал. Странное оно какое-то.
Умбреж послал мне через стол свирепый взгляд, но королева лишь улыбнулась и, нисколько не обидевшись на мою бестактность, охотно пояснила:
– Имя и впрямь не совсем обычное, составленное из нескольких частей, любезный оруженосец. Много было у нас семейных раздоров по поводу того, как наречь принцессу. Раздоров, которые могли бы повлечь за собой весьма прискорбные последствия. В итоге новорождённой было дано три имени, чтобы умиротворить все враждующие стороны: Наталия Томазина Пенелопа.
– Эн... Ти... Пи... – понимающе кивнул я, назвав первые буквы каждого из имён принцессы. И мы с королевой друг другу улыбнулись. – Великолепный, блестящий компромисс, ваше величество. Если мне дозволительно судить о таких высоких материях.
– Я твои слова принимаю как комплимент, а не как суждение, любезный оруженосец, – с милостивым кивком заверила меня королева.
– Позвольте полюбопытствовать, где находится принцесса? За всё время, что я живу при дворе, я ни разу её не встречал.
– Она отсутствует вот уже несколько лет, – с тяжёлым вздохом ответила королева. – И я очень по ней скучаю. Но что касается моей дочери... – Беатрис бессильно уронила руки на колени. Ей явно нелегко было говорить о принцессе Энтипи. – Она бывает... непредсказуема... неуправляема. Вот, пожалуй, наиболее точная характеристика некоторых её поступков. В особенности когда речь идёт о соблюдении придворного этикета и выполнении обязанностей, налагаемых саном. Его величество и я горячо к ней привязаны, и всё же... порой мы просто ума не могли приложить, как нам с ней сладить. Последние несколько лет Энтипи провела в обители благочестивых жён. Но придёт день, и она станет королевой. Будучи нашим единственным ребёнком, она унаследует престол, возьмёт в свои руки бразды правления. Однако чтобы стать хорошим властителем, следует прежде всего быть достойным человеком, состоявшейся личностью. Вот тогда мы с её отцом и решили на время удалить её отсюда, где все только и знали, что угождали ей и потворствовали её шалостям. Благочестивые жёны суровы, строги, но справедливы и милосердны, и авторитет этого ордена в вопросах воспитания юных высокородных леди чрезвычайно высок. Мы решили, что именно там наша дочь обретёт всё, чего ей недостаёт. А теперь Энтипи вполне взрослая, и ей надлежит вернуться сюда. Она должна жить при дворе и готовиться к принятию скипетра из рук своего отца.
– И вы с ней все эти годы ни разу не встречались? – удивлённо спросил я.
Королеве эти мои слова, судя по выражению её лица, были точно нож в сердце.
– Благочестивые жёны... решили, что лучше нам с его величеством не видеть дочь, пока она находится на их попечении. Поверьте, они умные, тонкие и высокоразвитые натуры, эти монахини, и нам пришлось положиться на их суждение. Мы желали нашей девочке добра. Чтобы всё сложилось наилучшим для неё образом. Какая же мать этого не захочет для своего дитя?
И Беатрис обратила к нам беспомощный, горестный взгляд. Мне стало её по-настоящему жаль.
Несколько мгновений прошли в молчании. Нарушил его Умбреж, который нетерпеливо спросил:
– Ваше величество... Я всё ещё теряюсь в догадках, какова же будет наша миссия...
– Ах, ну да! Разумеется. – Королева очнулась от своих раздумий и пригубила из чашки. – Теперь, когда моя дочь достигла зрелости под неусыпным надзором и попечением благочестивых жён, ей следует, как я уже говорила, возвратиться домой. Мы снаряжаем за ней отряд рыцарей, который её проводит от обители до королевской резиденции. И вы, сэр Умбреж, вместе с вашим оруженосцем отправитесь в обитель в составе отряда. Но тебе, Невпопад, будет дано особое поручение.
– Мне?! – Я едва не подскочил от неожиданности.
– Тебе. Я желаю, чтобы ты стал... другом моей дочери.
Я оторопело уставился на Беатрис, потом перевёл глаза на Умбрежа, но ничего не смог прочитать по его лицу, немедленно принявшему то бессмысленно-непроницаемое выражение, с каким он в последние
