она. — Дипломатические конфликты, а вслед за ними такая мелочь, как войны, часто вырастают из таких вот злосчастных инцидентов. Потрудитесь объяснить, что спровоцировало насилие?
— Это он виноват, — тут же ответила Мэриел. — Он позволил себе ехидные замечания в адрес Вира!
— Но вы же сами говорили… — начал было возражать смущенный дрази.
— Я? Но при чем здесь те глупости, что я могла говорить раньше? — риторически вопросила она. — Надо жить в настоящем. Вир Котто — это лучший мужчина… лучший посол… лучший любовник…
Вир слегка покраснел, а потом заметил, как на него смотрят те, кто тоже услышал Мэриел, то есть практически все присутствующие: в их глазах промелькнуло совсем новое выражение, близкое к уважению. Это быстро избавило его от чувства неловкости. Он расправил плечи и кивнул, как бы признавая свой новый статус.
— …лучший во всем, — продолжала Мэриел. — Я не стану безучастно глядеть на то, как его оскорбляют. Он — моя любовь, моя жизнь…
Она подошла к нему и нежно почесала своими пальчиками его подбородок. Вир улыбнулся и с любовью кивнул, одновременно стараясь подавить ледяную дрожь.
«Не забывай, она это заслужила, она сама на это напросилась». Но он не мог сказать, убедило ли это его совесть.
Локли увела дрази, и весь остаток вечера многие послы и дипломаты, казалось, заново оценивали Вира. Это была очень тонкая игра. В конце концов, они не знали, что ему известно, какой ущерб нанесла его репутации Мэриел.
Естественно, они пытались держаться так, чтобы он ни о чем не догадался. Но Вир, конечно, все понял, но, как мог, делал вид, что ни о чем таком не догадывается. Это был своего рода причудливый танец теней, но Вир не мог понять, когда и как его занесло в этот танцевальный зал?
Наконец, Вир больше не мог это выносить. Не в силах слышать, как Мэриел превозносит его до небес, он извинился и выскочил в коридор. Ему нужно было некоторое время побыть наедине с собой… и обрести уверенность в том, что все его нынешние деяния не окажутся впоследствии напрасными.
Его затея была предельно проста: раз Мэриел так легко покоряла представителей других рас, то насколько лучше она сможет вертеть соплеменниками? Если его выводы верны, тогда, стоит ему попросит Мэриел поговорить с нужными людьми на Приме Центавра, и он сможет вернуться прямо сейчас и чуть ли не с почестями. Вопрос только в том, кто эти «нужные люди»?
Определенно, Лондо не входил в их число. Он, в конце концов, некогда был на ней женат. Она чуть не убила его… «случайно» купив статуэтку-мину на Вавилоне 5. Благодарение небу, он дал ей развод. Поэтому Вир был уверен в том, что Лондо обладает иммунитетом к ее чарам. К тому же раньше Лондо, особенно когда напивался вдрызг, часто развлекал собеседников, рассказывая ужасные истории о своих женах.
И, наконец, Вир был абсолютно уверен в том, что весь двор… и даже Центарум… был ныне захвачен новыми, молодыми и агрессивными личностями. Их переполняло высокомерие и самоуверенность. Женщины, за редчайшим исключением, не входили во властные структуры Центавра. Поэтому, никто не стал бы рассматривать Мэриел, как противника. И на этой недооценке Вир собирался сыграть.
И все же… когда он задумывался над тем, во что она превратилась…. во что он ее превратил…
— Жалеете о содеянном?
Эти слова раздались у него прямо над ухом так неожиданно, что на мгновение ритм главного сердца Вира сбился.
Гален стоял позади него и смотрел сурово…. но с некоторой долей печали во взгляде.
Вир автоматически посмотрел по сторонам, дабы удостовериться в том, что он не оказался главным действующим лицом некоего тайного собрания. Но вокруг больше никого не было. У Вира сложилось нехорошее впечатление, что Гален показался здесь только потому, что их встречу никто не смог бы увидеть. Но сейчас это его мало волновало.
— Как вам удалось это сделать? — без всяких вступлений спросил Вир.
— Что «это»? — Гален насмешливо приподнял почти незаметную бровь. — Вы имеете в виду вспышку ее любви к вам?
— Да.
— Я поговорил с ней.
— Поговорили? — Вир ничего не понял. — И что же вы ей сказали?
— Четырнадцать слов. Четырнадцать слов, чтобы заставить кого-либо влюбиться.
Вир не поверил своим ушам.
— Что?… Это… Четырнадцать слов? Я думал…. мне казалось, что вы, это было какое-то устройство или некий… трюк… какой-нибудь прием техномагов, чтобы перестроить ее разум…. но… четырнадцать слов? Всего четырнадцать?
— Как всегда в жизни, — произнес Гален, — главное не количество, а качество.
— Если вы… сказали эти… если я… — Вир не знал, как лучше выразить свою мысль, а Гален явно не был настроен ему помогать. — Если когда-нибудь потом я передумаю… или, скажем, если это вдруг станет не нужно…
— А, ваша решимость уже покинула вас?
— Нет, — быстро ответил Вир. — Все в порядке. Я абсолютно уверен.
Спасибо.
— Приятно это слышать, — ответ мага прозвучал вовсе не радостно. — Ответ — нет. Сделанного не воротишь. Люди сначала что-то говорят, о чем впоследствии жалеют, и заявляют: «Я беру свои слова обратно». Слова невозможно взять обратно. Никогда. Вот почему необходимо как следует подумать, прежде чем что-либо сказать. Есть такой детский стишок: «Палки и камни ломают кости, но имена не приносят вреда». То дети. Что они знают об истинном положении вещей?
Отныне и навсегда вы, Вир, для нее — самое главное в жизни. Все ее способности остались при ней…. но ваше благополучие и ваши интересы теперь для нее на первом месте.
Что-то было в его голосе, Вир безошибочно узнал этот тон.
— Вам моя затея не по нраву, — спустя мгновение сказал он. — Вы исполнили то, о чем я вас просил…. но вы этого не одобряете.
— Кажется…. вы мне нравились больше, когда заикались. В вас было больше шарма, — заявил Гален с той же ледяной улыбочкой. — Что же касается содеянного вами… того, что я сделал…. я просто лишил эту женщину свободы воли.
— А что она со мной сделала? Как это называлось? — потребовал ответа Вир.
— А… — Он выдохнул, как показалось Виру, с облегчением. — В конце концов, все вышло так, как я и предсказывал. Вами движет уязвленное самолюбие.
Оно — мотив ваших поступков.
— Вы так и не ответили на мой вопрос, — произнес Вир, слегка повысив голос, но стараясь сохранить почтительность. Ему только не хватало вывести из себя Галена, а неуважительная речь легко могла привести к такому исходу. — Когда у нее была свобода воли…. она использовала ее, чтобы уязвить меня, манипулировала мной. Разве то, что я сделал с ней…. что я попросил вас сделать с ней… столь же скверно?
— Нет.
— Видите? В том то и дело…
— Это гораздо хуже, — произнес маг так, как будто не слышал слов Вира.
Вир молча нахмурился.
— Хотите знать, в чем заключается трагедия вашей затеи?
— А если не хочу? — ответил Вир.
Но Гален продолжал, не обращая внимания на его слова.
— Даже я не могу создать любовь из ничего. Какие-то чувства, эмоции должны присутствовать изначально. Какой-нибудь огонек, искорка, из которой я мог бы раздуть пламя. Что бы вы ни думали, Вир Котто… у этой женщины были какие-то чувства по отношению к вам. Что-то глубокое и искреннее. Возможно, со временем эти чувства выросли бы во что-нибудь по-настоящему сильное. Но вам никогда этого не узнать.
