Было время обеда. С течением лет Сара заметила, что, когда семья собиралась за столом, родительский дом оживал. На остаток дня в комнатах устанавливалась усталая, вязкая атмосфера. Идя по тропинке, ведущей к двери кухни, Сара слышала голос матери, стук кастрюль на плите, хлопанье дверц буфета. Когда-то скрипучую кухонную дверь обрамляли тонкие стебли вьюнка, теперь уже засохшего.
Иногда случается тан, что падающий под определенным углом свет будит давно забытые картины. Сара почти наяву слышала, как Марк вторит сорокапятиминутному диску Дайон, а мать негромко и сочувственно разговаривает по телефону с одной из подруг. И себя она видела – двенадцатилетняя девчонка в обрезанных ниже колена джинсах и доставшейся от брата спортивной майке торопится поделиться с отцом своими знаниями о восьмицилиндровых двигателях.
На Клэр Нортон было серое шерстяное платье, рукава на локтях истончились, обвисли складками. Сара помнила его совсем новым – давно, жизнь назад, когда мать ни за что не появилась бы в кухне с розовыми бигуди в волосах и в мягких шлепанцах из голубой байки, тех самых, что были на ней сейчас.
– Привет, мам, как дела? – Сара подошла к матери сзади и поцеловала ее в шею. Нос ткнулся в бигуди. – Бежишь вечером на свидание?
– Господь с тобой! – Клэр почти по-девчоночьи хихикнула. – Просто утром вымыла голову. Готовлю отцу на обед яичницу. Ты не хочешь?
В чугунной сковороде шипело масло. Сара заметила, как дрожит рука матери, вынимавшая из картонки яйца.
– Нет, спасибо. Честно говоря, не очень-то аппетитно это звучит – яичница на обед.
– А ему теперь нравится. На прошлой неделе я кормила его сандвичами с майонезом и арахисовым маслом.
Сара вспомнила отца сидящим на кухне над пиццей и пивом – двадцать лет назад – и внезапно ей захотелось расплакаться. Но, оттолкнув от себя грусть, она распахнула дверь, ведущую в столовую.
– Где Марк? Наверху?
– Да, я только что отнесла ему обед.
Марк сидел в кровати, отбросив в сторону одеяло, с накинутым поверх бедер полотенцем. Рядом лежал чемоданчик-атташе, доверху набитый бумагами.
– Хочешь, чтобы я полюбовалась твоим гипсом? – спросила Сара.
– Привет, сестренка. Хочу, чтобы ты съела этот сандвич с вареньем, а то придется огорчить маму.
– Считай, что с вареньем тебе повезло – вместо него мог быть майонез.
Подвинув в сторону чемоданчик, Сара уселась на постель. Повязку с лица уже сняли, и теперь она как следует могла рассмотреть шрам. Темно-красный, он оказался не таким большим, как Сара ожидала.
– Знаешь, а мне он даже вроде нравится. Он придает тебе вид человека, с которым не стоит связываться. Типа Чарльза Бронсона.
– У Чарльза Бронсона тоже шрам?
– Нет. Но лицо у него такое, будто он там есть. Естественно, для того чтобы вся картина выглядела законченной, не хватает нескольких мазков. Знаешь каких? Вот ты лежишь в своей детской кроватке, над тобой горит ночник-гномик, на книжных полках комиксы про Арчи и Веронику, а рядом аккордеон, на котором ты забавлялся целый месяц. Мамочка уже принесла тебе кружку теплого молока? Да, такая картинка запросто посылает к чертям мужественный образ Чарльза Бронсона, мужчины-со-шрамом-на- лице. Правда, ты можешь компенсировать потерю, начав хромать, и это вполне вероятно, после того как снимут гипс. В таком виде, со шрамом и хромой ногой, тебе гарантирована победа в любом процессе. Люди просто побоятся идти против тебя. Они решат, что если не ты лично переломаешь им колени, то, значит, поручишь это кому-нибудь из своих сотрудников… – Сара на мгновение смолкла, посмотрев на брата. – В чем дело? Меня раздражает твоя манера смотреть.
– Вот как? А меня раздражают твои упражнения в красноречии. Могла бы сразу приступать к делу, из-за которого пришла. Я уже давно понял: когда ты заводишь свою шарманку, за этим всегда что-то кроется, и мне нужно только запастись терпением, чтобы ты начала подходить к сути.
Сара смотрела на Марка, и лицо брата расплывалось в ее глазах, наполнявшихся слезами.
– В последние дни я что-то плачу не просыхая, – негромко пожаловалась она. – А если и не плачу, то едва-едва сдерживаюсь.
Вытянув руку, Марк нежно положил ладонь на ее шею.
– Вот еще новости. А почему бы тебе и не поплакать? Хватит сдерживаться. Ты борешься с собой всю жизнь. Неужели еще не устала?
– Прошлой ночью я ходила в гей-бар, Марк. Познакомилась там с девушкой, похожей на Белинду, вышла с ней вместе на улицу и позволила ей делать все, что она хочет.
– Так?
– Черт возьми, неужели тебя даже этим нельзя пронять? Я занималась любовью с женщиной прямо на улице, сама не знаю почему!
– Не знаешь? Ты в этом уверена? – Он погладил Сару по руке.
– Это что, допрос? – спросила она, отталкивая руку брата. – Я откровенна с тобой, как ни с кем, а ты…
– Похоже, что Снежная королева наконец начинает таять, – мягко сказал Марк.
– Что?
– Сара, ты долгое время правила своим замерзшим, ледяным царством. Фактически ты превратила в него весь мир, в котором живешь. Теперь, когда эта замороженная пустыня начинает таять, ты не знаешь, что тебе делать, куда идти, кого впустить к себе. Значит, приходится экспериментировать. Так и должно
