больше костей, чем в какой-либо другой части человеческого тела.
— Это правда?
— Возможно. — Она тосковала по прикосновениям Закари. Жаждала его. Как ей избавиться от этого томления? Она так хотела, чтобы случилось чудо, чтобы в ней пробудился бы интерес к Роберту.
— Я рада, что ты не принадлежишь к богеме, — задумчиво произнесла она.
Роберт перестал массировать ее ступни.
— Это правда?
Печальные глаза с небольшими мешками, усы, которые ей никогда не нравились и которые он упорно не хотел сбривать, большие мочки ушей… Она привыкла к нему, эта привычка прочно связывала их. Так было всегда. Но этого недостаточно для брака.
— Ты твердо стоишь на земле, — продолжала она. — Это очень хорошо.
Роберт похлопал ее по ноге.
— Я рад, что ты так думаешь. Я не уверен, что так было всегда.
— Я знаю, но теперь многое изменится.
— Действительно?
Она глубоко вздохнула.
— Я много думала. Я понимаю, насколько важна для тебя семья…
Он резко выпрямился, весь превратился в слух.
— Да?
— Это нелегко для меня. Но все же…
— Женевьева, ты имеешь в виду…
— Принесешь мне выпить?
— Конечно.
Она видела, как он взволнован и как изо всех сил старается взять себя в руки. Он не хотел испугать ее своим пылом, черт его побери, но тем не менее его поведение все равно напугало ее.
Роберт направился к облицованному слоновой костью бару.
— Чего желаешь?
— Я не знаю. — Она смахнула слезу. — Я не знаю.
Утро принесло чувство сожаления и отвращение. Прошлой ночью она была абсолютно уверена, что поступает правильно, что ребенок разрешит все трудности. Но во сне она снова увидела Закари, взгляд, который преследовал ее у мадам Элен. В этом сне между ними было множество женщин, бешено хватающих платья и туфли. Она боролась с соперницами, прорывая их заслон, царапая ногтями, молотя кулаками, кусаясь. Но не было никакой возможности пробиться к нему.
Затем вдруг сон о Закари оборвался, и вместо этого она увидела, как вырезает на стволе дуба имя «Жозефина», а нож вдруг соскальзывает и ранит ее руку. Вытаскивая платок, чтобы перевязать рану и остановить кровь, она вновь смотрит на дерево и видит, что надпись исчезла.
За завтраком Женевьева спряталась за свежим выпуском La Vie Parisienne и односложно отвечала на все бодрые вопросы и замечания Роберта. Через некоторое время он бросил свои попытки и сидел, молча глядя на нее. Именно этого она и хотела, чтобы он, наконец, замолчал, но от этого не стало легче. Он был так обескуражен и подавлен. И как можно было его обвинять?
Поднявшись, наконец, чтобы отправиться в офис, он помедлил в дверях.
— В чем дело, Роберт?
— Ну, на самом деле этот же вопрос я хотел бы задать тебе. — Он нервно провел пятерней по волосам. — Ты такая непостоянная, Женевьева. Прошлой ночью ты казалась совсем другой… но сегодня утром…
— И это тебя удивляет? Я ведь совсем недавно потеряла мать.
— Да, конечно. Конечно. — Он снова пристально смотрел на нее. — Только…
— Что?
— Возможно, здесь есть еще что-то, то, что я должен знать. Ты ведь сказала бы мне, ведь правда, дорогая?
— Я не понимаю, о чем ты. — Она снова опустила взгляд в журнал, раздраженно перевернула страницу. — Ты сегодня ужинаешь с Гарри?
— Да. Думаю, я вернусь поздно. Лучше не жди меня.
— Отлично. Я в любом случае собиралась вечером встретиться с Лулу.
— Хорошо, — откликнулся он, хотя это прозвучало не очень убедительно. — Кстати, Женевьева. Я буду очень рад, если ты найдешь номер чистильщика бронзы. Он слишком долго держит у себя лошадь, я хотел бы позвонить ему.
Как только за ним закрылась входная дверь, Женевьева торопливо подошла к маленькому телефонному столику в холле и дрожащим голосом попросила оператора соединить ее с магазином Паоло Закари. Через некоторое время на другом конце линии раздался щелчок, прозвучало знакомое, с неуловимой ноткой презрения приветствие Ольги.
Женевьева резко бросила трубку и, растерянно глядя в гостиную, где Селин стирала пыль с орнамента, украшающего камин, молча застыла, кусая ногти.
«Что я делаю?»
Этим вечером Лулу была расположена попроказничать. Она пожелала отправиться в какое-нибудь «шикарное» место и роскошно одеться в соответствии с этим событием. Приехав рано утром на рю де Лота, она тут же принялась рыться в шкафах Женевьевы и в конце концов остановила выбор на облегающем платье из черного кружева от ателье «Мартин», которое Женевьева ни разу не надевала.
Именно Женевьева предложила отправиться в бар в отеле «Ритц». Она заявила Лулу, что чувствует ностальгию по той ночи, когда они впервые встретились, но истинная причина заключалась в том, что неподалеку находился магазинчик Паоло Закари. А вдруг…
Когда они вышли из кеба, она не смогла сдержаться и оглянулась вокруг, но Закари не было видно. Будет ли он сегодня вечером в своей мастерской? Или наверху, над магазином, там, где, как она теперь поняла, находится его квартира? Возможно, позже она попытается улизнуть, чтобы одним глазком посмотреть, горит ли свет и слышно ли что-нибудь изнутри… Нет, она не должна делать этого… Она должна держаться от него подальше…
Но затем Женевьева увидела нечто такое, что заставило ее полностью забыть о Закари, по крайней мере на этот миг. Нечто, что не укрылось от наблюдательных глаз привратника отеля, водителя кеба и нескольких проходящих мимо служащих из министерства юстиции.
Под кружевным платьем Лулу не оказалось нижнего белья.
— А как выглядит грейпфрут? — поинтересовалась Лулу, когда они потягивали вермут и расправлялись с устрицами. — Какого он цвета?
— Желтого, — откликнулась Женевьева. — Он большой, круглый и желтый. А вкус у него очень резкий. Ужасно кислый. Зачем он тебе?
— Кислый. — Лулу закрыла глаза и, похоже, пыталась представить себе вкус грейпфрута. — Да, тогда в этом есть смысл. Это любимый фрукт Кэмби. Так он говорит. Я хочу попытаться достать для него несколько штук.
— В Париже? Сомневаюсь, что ты сумеешь их здесь найти.
— Какой кошмар. — Лулу нахмурилась. — В последнее время он сам не свой. Я не знаю, в чем дело, но что-то все-таки произошло, в этом я не сомневаюсь. Я хотела сделать ему подарок, чтобы подбодрить его. И тут вспомнила, как он рассказывал об этих самых грейпфрутах.
Женевьева улыбнулась:
— Я думаю, мы можем обратиться в «Компанию роскошных покупок». Если у кого и найдутся грейпфруты, так именно у них.
