В детстве он иногда мечтал, что, если что-нибудь случится с его отцом, добрый мэр и его ласковая жена примут осиротевшего мальчика в свою семью.
Но Сент-Джон и тогда подолгу не цеплялся за свои фантазии и тем более не мог снисходить до них теперь.
Не говоря уже о том, что мысль о Джессе как его сестре даже при подобном сценарии могла быть утешительной двадцать лет назад, но только не сейчас.
Она давала импульс фантазиям, которым он никак не собирался предаваться.
«Это не для тебя», – напомнил себе Сент-Джон.
Он становился уязвимым. Да еще все эти чертовы редстоунские свадьбы.
«Не для тебя».
Тем более что он не был уверен, что не впадет в извращенное безумие, которым страдал его отец.
Странно, подумал Сент-Джон, что Джесса больше верит в него, чем он сам. А может, и не очень странно. Разве так было не всегда?
Только почувствовав, что ему удалось взять себя руки, Сент-Джон осмелился взглянуть на нее снова. Она смотрела куда-то вдаль. Легкий ветерок коснулся сначала ее челки, потом взъерошил все короткие светлые волосы. Вздернутый кончик носа, придававший ей такое очарование в детстве, делал ее моложе теперешних тридцати лет.
Ему мучительно хотелось прикоснуться к ней – провести пальцами по щеке, по изящному и в то же время упрямому подбородку, по мягким губам. Сент-Джон был мужчиной, не чуждым подобным чувствам, но их сила озадачила его. Чтобы отвлечься, он сделал то, чего не делал никогда, – заговорил, не желая этого.
– Больше двадцати лет, – сказал он. Джесса покосилась на него, и что-то в ее глазах заставило его сердце отреагировать странным образом. Сент-Джон не стал анализировать свои реакции, как делал обычно, зная, что обычные правила не применимы к Джессе.
– Поэтому я должна была забыть? – спросила она. – Продолжать жить, как если бы его никогда не существовало? Нет. Он слишком много значил для меня. – Помолчав, она добавила еле слышно: – И значит до сих пор.
У Сент-Джона перехватило дыхание. Еще одна нехарактерная реакция, которую он не стал анализировать – на сей раз потому, что не хотел знать причину.
– Джесс, – сказал Сент-Джон, не понимая, почему его переполняет желание произнести ее имя.
Она снова посмотрела на него:
– Что?
Он пожал плечами и покачал головой. Объяснить это было невозможно – даже самому себе.
Только позже Сент-Джон осознал, что сократил ее имя, как бывало в детстве, и она даже глазом не моргнула. В детстве Джесса объяснила, почему ей это не нравится, но позволила ему называть ее так, как никому больше не позволяла.
Сент-Джон снова тряхнул головой. Даже теперь, спустя много лет, пробуждение давних образов было неизбежным здесь, в этом месте, где каждый вздох был отравлен присутствием этого человека. И как и много лет назад, Джесса Хилл была его единственным противоядием от отравы тех страданий.
Глава 9
– Я не говорю, что она глупая. Я спрашиваю, достаточно ли она умная.
– Она с отличием окончила университет штата Вашингтон.
– Но обладает ли она политическим умом, который понадобится на этом поприще? Кроме того, ее здорово подкосила смерть отца. Некоторые люди достаточно сильны, а некоторые нет.
– Ну, прошло всего несколько месяцев.
Сент-Джон помешивал кофе более энергично, чем требовалось. Он зашел в маленькое кафе, которое старик Стэнтон запретил ему посещать много лет назад, только чтобы выпить кофе, и занял кабинку позади двух женщин, обсуждающих грядущие выборы. Вернее, кандидатов.
– На днях я видела Наоми. Она, по-моему, так и не оправилась от горя.
– Что же тут удивительного! Ты же знаешь, что Хиллы были неразлучны. Ее можно только пожалеть.
– Я ей, разумеется, сочувствую. Просто на этой должности нам нужен сильный человек.
– Наоми не баллотируется в мэры. А Джесса сильная и всегда была такой. Она заботилась о своем отце, а теперь заботится о матери и ведет дела в магазине. На посту мэра ее ждет огромный успех.
– По-моему, что мать, что дочь. К тому же не забывай о полоумном дядюшке.
– Лэрри безобидный – даже забавный. В каждой семье есть такой.
Женщина, так хитроумно подрывающая авторитет Джессы, что ее было почти невозможно упрекнуть, смутно напомнила кого-то Сент-Джону при первом взгляде на нее. Но только когда обе поднялись, он понял, что она похожа на миссис Уэгмен, его старую учительницу истории, и, вероятно, это ее дочь Мисси. Прошедшие годы не пощадили ее – шикарная двадцатилетняя блондинка, выигравшая ежегодный конкурс на звание «мисс Сидар-Ривер», теперь выглядела старше своих лет, ей должно быть не более сорока, лицо хранило угрюмое и чопорное выражение человека, чьим главным хобби являлся поиск недостатков в соплеменниках.
Защитницу Джессы Сент-Джон не узнал вовсе, хотя запомнил ее внешность – нужно знать, кто находится на их стороне.
Особенно, подумал он, потягивая кофе, если это начало кампании, которого он ожидал.
Такое вполне в духе его отца. Элберт Олден вряд ли позволит просто все решить избирателям. Он не станет так рисковать. Расчистка игрового поля – больше в его стиле. Но его отец не дурак – он не опустился бы до личных атак, когда сочувствие жителей, естественно, было на стороне женщины, недавно потерявшей отца, являвшегося в течение тридцати лет любимым мэром города. Он стал бы подбрасывать идеи тут и там под маской вежливого беспокойства о ее душевном состоянии. Этого хватит, чтобы посеять семена сомнения в достаточное количество умов, чтобы поколебать равновесие.
Точно так же он поступал со своей женой, пока все не начали шептаться о ее психической неуравновешенности и его терпении и благородстве. А заодно и о том, как печально, что у него такой дикий, неисправимый и неблагодарный сын.
Теперь, будучи взрослым и оборачиваясь на свое прошлое, Сент-Джон легко понимал, как отец проделывал это. Но в юности он был убежден, что люди говорят так, потому что это правда – что он получил по наследству нечто дурное и ужасное. Зло, которое отец сначала пытался выбить из него, а потом…
Усилием воли Сент-Джон остановил ход мыслей. На этот раз ему это удалось почти так же легко, как прежде. Он просто давно не практиковался – вот и все.
Официантка предложила ему еще кофе, но Сент-Джон покачал головой. Она пожала плечами и отошла с тем выражением лица, которое Сент-Джон так хорошо помнил и подозревал, что оно является общим для большинства молодых людей в маленьких городках. На их лицах было написано: «Я ненавижу это место и уберусь отсюда, как только смогу!»
Интересно, что сам Сент-Джон никогда не стремился сбежать из Сидара – он хотел лишь вырваться из рук своего отца. Но, понимая, что служит буфером в семье, не мог бросить мать, без него отец убьет ее.
Позже Сент-Джон осознал, что мать бросила его гораздо раньше. Все понимая, она делала вид, что ничего страшного с ее сыном не происходит.
А потом она выбрала собственный способ бегства, оставив сына на милость человека, которого так хорошо знала. Долгое время Эдам ничего не хотел так сильно, как отправиться следом за ней в небытие.
