– Кто там? Что вам нужно?
Странный ночной посетитель не сделал попытки ответить, но стал настойчиво просить крестьянина дать ему пищу и ночлег. Осторожный Кудзаэмон отказался впустить незнакомца. И, проверив, что его жилище надежно заперто, хотел было уже снова вернуться в постель, как вдруг увидел стоящую рядом женщину со спадающими до плеч волосами, в струящемся белом платье.
– Где вы оставили свои гэта? – спросил перепуганный крестьянин.
Женщина в белом сказала, что это она стучалась к нему в дверь.
– Мне не нужны гэта, – пояснила она, – ведь у меня нет ног. Я летела над заснеженными деревьями, держа путь в соседнюю деревню. Но встречный ветер сегодня слишком силен, и я решила немного отдохнуть здесь.
Крестьянин сказал, что боится духов, после чего женщина спросила, есть ли у хозяина этого дома буцудан[63].
Обнаружив, что есть, она попросила Кудзаэмона открыть буцудан и зажечь фонарь. Когда это было исполнено, женщина стала молиться перед табличками с именами покойных предков, не забыв упомянуть в молитве имя Кудзаэмона, который все никак не мог успокоиться. Отдав дать уважения у алтаря, гостья сказала крестьянину, что ее имя было О-Ясу и раньше она жила вместе с родителями и мужем по имени Исабуро. Когда же О-Ясу умерла, муж бросил ее родителей. И теперь О-Ясу намеревалась найти Исабуро и убедить его вернуться и помогать старикам.
– О-Ясу погибла в снегопад, значит, перед собой я вижу ее дух, – пробормотал про себя Кудзаэмон.
Но, даже поняв, кто стоит перед ним, он все еще чувствовал страх. Нетвердыми шагами Кудзаэмон подошел к алтарю, повторяя снова и снова:
– Наму Амида Буцу! (Слава Будде Амиде!)
Наконец, устав от переживаний, крестьянин улегся и погрузился в сон. В какой-то момент он проснулся, услышав, как белое создание невнятно простилось и исчезло, не дожидаясь ответа.
На следующий день Кудзаэмон пошел в соседнюю деревню и стал расспрашивать, где живет Исабуро. Оказалось, что тот снова живет со своим тестем. Исабуро поведал Кудзаэмону, что дух его жены в образе Юки-Онны много раз навещал его. Старательно обдумав все случившееся, Кудзаэмон пришел к выводу, что Снежная Дева явилась Исабуро сразу после своего таинственного визита к нему, Кудзаэмону. Поэтому Исабуро пообещал исполнить ее просьбу и вернуться к ее родителям. Но ни его, ни Кудзаэмона больше не тревожила та, что странствует в небесах, когда идет сильный снег.
Глава 12
ЦВЕТЫ И САДЫ
Вся радость существования достигает у меня предела у изголовья беззаботной дремы, а все желания жизни пребывают лишь в красотах сменяющихся времен года.
В среднестатистическом английскому саду нет особой эстетики. Когда наступает время посадки, медлительный старый садовник сажает свои растения. Позднее мы видим кричащее сияние красок – алые герани, желтый львиный зев, синие лобелии, зеленая трава и дорожки цвета охры. Такова цветовая гамма среднего английского сада, которая вызывает резь в глазах и позорит каждый цветок, столь неблагоразумно высаженный в подобной манере. Все дело в том, что мы не знакомы с искусством аранжировки цветов. Мы покупаем цветы просто для того, чтобы украсить сад, под впечатлением, что разнообразие цветовой гаммы – это абстрактное понятие, просто в этом многоцветий мы хотели бы провести свои летние деньки. Однажды один англичанин попытался разбить ландшафтный сад по примеру японских садов. Он чрезвычайно гордился достигнутым результатом и при удобном случае повел одного японского господина посмотреть его. Учтивый японец воскликнул: «Как красиво! У нас в Японии нет ничего подобного!» Попытка имитации японского сада не увенчалась успехом, поскольку джентльмен считал садоводство хобби, в то время как в Японии сад – это нечто неотделимое от самой жизни японцев. В Японии это древний культ, которому поэты и художники отдавали годы размышлений, культ, в котором играют свою роль эмоции, воспоминания и религия.
Одним из наиболее поразительных и, определенно, наиболее привлекательных качеств японцев является их сильная любовь к цветам и деревьям. Устраиваются веселые пикники, чтобы полюбоваться цветущими азалиями, или великолепием бело-розового цвета сакуры, или алыми всполохами красных японских кленов. Ханами – «любование цветением» – неотъемлемая часть их существования. Даже кимоно смеющихся детишек очень похожи на маленькие цветочные сады. Если отнять у японцев их ландшафтные сады, они лишатся своей поэтичности и в придачу существенной части верований, ведь такое почитание цветов и деревьев невозможно для более прозаичных жителей Запада. Во время последнего весеннего цветения магнолий в Кью-Гарденс[65] эти сады представляли собой на удивление прекрасное зрелище. Но людей, любовавшихся деревьями без листьев, но с изобилием похожих на лотос цветов, было немного. Самым отзывчивым зрителем была маленькая девочка, которая сидела под сладко пахнущими ветками, собирала упавшие лепестки маленькими смуглыми ручонками и сочиняла какую-то причудливую историю. В Японии, где тоже растут магнолии, сотни коротеньких стихотворений привязывают к ветвям цветущего дерева, а еще пекут маленькие лепешки в форме лепестков магнолии. Иногда цветущую ветку магнолии ставят в вазу и молча любуются ее красотой во время чайной церемонии. А после цветущую ветку осторожно пускают по реке или засыпают землей с радостью и почтением за ту красоту, что эти цветы подарили за краткие часы своей жизни. Любовь к цветам – только небольшая часть любви японцев к природе. Почитание природы в Японии, как и в других странах, эволюционировало, и мы склонны считать, что эта традиция берет начало в глубокой древности, когда японцы сначала стали преклоняться скалам и камням. Для нас камни и скалы представляют интерес лишь с точки зрения геологии и металлургии, единственно с научной точки зрения, и нам трудно поверить, что скалы и камни имеют какой-то поэтический смысл. Для японцев же все наоборот. Японский сад, прежде всего, сад ландшафтный. Владелец такого сада отдает предпочтение выбранному однажды пейзажу. Этот образ преследует его, пробуждая некие примитивные приятные ощущения, которые не поддаются анализу. Японец воплощает этот вид в своем саду, возможно, в миниатюре, но скопированной с оригинала с восхитительной точностью. Таким образом, его сад становится местом счастливых воспоминаний, у каждой яркой цветочной грядки, у каждого уступа – свой смысл, своя поэзия. Несомненно, японские сады с их великолепными цветами, веселым солнечным светом и сладким звоном изящных колокольчиков, подвешенных на ветки деревьев и словно принадлежащих феям, – самое очаровательное зрелище в мире.
То, что поражает нас в японских садах, и то, чего мы не находим в Англии, – это замечательный лаконизм и экономия пространства. Провинциалы часто извиняются, что их сад размером с носовой платок слишком мал, чтобы быть красивым. Что значит «слишком мал»? Ведь японцы умеют разбить чудесный крохотный садик размером не больше суповой тарелки! Необходимость – мать изобретательства, и если бы мы любили природу чуть больше, вскоре нашли бы средства сделать наши самые маленькие сады привлекательными. Великий японский садовод Кобори Энею однажды сказал, что идеальный сад должен быть подобен сладкому одиночеству пейзажа, омраченному лунным светом, с полумраком между деревьями.
Мисс Флоренс дю Кейн немало высказала по поводу японских скал и камней. Какая поэзия заключена в названиях некоторых садовых камней, к примеру Камень Легкого Отдыха! Среди озерных камней имеется один, названный Камнем Штормовой Волны, который навевает воспоминания об озере Мацусима, когда озерные волны разбиваются о бесчисленные скалы.
Каменные или деревянные фонари – очень важное украшение японского сада. Идея была заимствована из Кореи, и эти фонари до сих пор иногда называют корейскими башнями. Их редко зажигают, разве что в садах при храмах, но они очень красивы даже без мерцающего огонька внутри. Фонари обрастают зеленым и янтарным мхом, а зимой на них ложится шапками снег, превращая в призрачные светильники изысканной красоты. Еще одной характерной чертой японского сада являются тории, простые деревянные арки, по форме напоминающие огромный китайский иероглиф. Хотя тории имеют синтоистское происхождение, никто до сих пор так и не обнаружил, что они изначально должны были олицетворять, хотя мнения по этому вопросу сильно расходятся.
