уважают и любят все штатные сотрудники нашего отделения. Если бы Кайл не посвящал время и опыт нашим детям, они бы не получал столь полноценного лечения. А ведь наш бюджет ограничен и особые ассигнования мы может делать только в отдельных случаях. Так вот Кайл почти безвозмездно помог многим нашим малышам! Агентство это ценит.
Восхваление Кайла продолжалось. Мег, пользуясь молчанием Рейн, продолжала:
— Насколько мне известно, он также помог мемориальному фонду Кэтрин Бенедикт, который его семья продолжает поддерживать. Этот фонд и платит за пребывание Стивена в больнице. Вряд ли вы знали это… Оттуда поступает плата и за Дженни и также за некоторых других детей ежегодно. Поэтому, согласитесь, что если есть человек, могущий противостоять Луизе Стейси и ее вредному влиянию, это доктор Бенедикт. Попросите его помощи, Рейн. Просто попросите… и я сделаю все, чтобы поддержать вас.
Рейн тихо вздохнула, осознание всего услышанного еще больше усилило ее депрессию. Как же она ошиблась в Кайле! Удастся ли ей когда-нибудь выпутаться из этого недоразумения? Она не ответила себе на этот вопрос, так как боялась доверять своему здравому смыслу: ее дедуктивные способности много раз подводили ее.
— Мег… я думала… не Кайл ли внес сомнения, которые были у вас насчет Стивена и меня?
— Кайл? — Теперь Мег онемела от неожиданности. — Боже! Нет! Кто дал вам такую… Рейн? От волнения Мег пропустила всю середину фразы, но голос ее постепенно приобретал твердость. — Боюсь, что я должна извиниться перед вами. Я даже не поняла, насколько сама здесь виновата. Kaйл никак не был связан с нашей беседой в госпитале в тот вечер. Он ничего не говорил про вас, кроме комплиментов, вы ведь так много сделали для Стивена.
— Значит, вы обо мне говорили? — спросила Рейн, вспомнив, что она задавала и Кайлу этот же вопрос, и он не отрицал этого.
— Ну да… но не так, как вы думаете. Когда я приходила к Стивену, он тоже все время говорил о вас. Рейн это и Рейн то. И всегда у него была от вас новая игрушка, которой он восхищался. Волей-неволей, любопытство… и личный интерес тоже… овладели мной. Поэтому я и расспрашивала Кайла о вас, но, верьте мне, он ничего плохого не сказал.
— А что же тогда заставило вас сомневаться в моих намерениях?
— Вот где надо бы мне извиниться… — Рейн уловила улыбку в ее голосе. — Я хотела сыграть на ваших чувствах… Я ведь видела, как вы общались со Стивеном, слышала мнение Кайла о вас, которое я ценю, и почувствовала, что вы принадлежите этому ребенку. И вот решила попробовать устроить между вами небольшую размолвку, надеясь, что в итоге вы поймете, насколько постоянна любовь к Стивену в вашем сердце. Я оправдывала это тем, что, если узы этой любви окажутся недостаточно крепкими, то есть еще время отвлечь Стивена от вас. Я не люблю громких слов, но речь шла и о профессиональном долге. Я надеюсь, вы сможете простить меня? Единственное, что я должна сказать в свою защиту, это то, что мои намерения были хорошими.
Когда Мег повесила трубку, Рейн глубоко задумалась. И как же это у нее получилось, что в своем воображении сделала Кайла врагом, в то время как он всегда был ее лучшим другом. Конечно, она поступала по своей логике, но это лишний раз убеждает, что ей не всегда следует доверять. Всему виной это тяжелое психологическое наследие далекого прошлого — то предательство, которое ее отец совершил почти 20 лет назад.
Теперь, когда она узнала, как все обстояло на самом деле, в ее душу прокрался стыд за свои былые обвинения. Кайл сделал Стивену операцию бесплатно, принял его в госпиталь за счет благотворительного фонда, который был основан с его помощью, а Рейн предположила, что он использовал маленького мальчика в своей борьбе за власть над нею. Чему же удивляться, что Кайл был так взбешен, так язвителен и так обижен на нее? Но что же теперь ей делать?
Ответ был лишь один. Все равно — простит ли он, или нет — ей надо увидеть Кайла, извиниться перед ним и постараться все объяснить ему. Но прежде она поедет к Стивену. Только рядом с ним она сейчас сможет обрести душевное равновесие. Рейн немного подкрасилась, но не сменила одежду. Черное платье очень подходило для визита в госпиталь, к тому же этот цвет соответствовал ее настроению. Она чувствовала, будто что-то очень дорогое было отнято у нее. И она не знала, сможет ли отвоевать свои сокровища.
7
Стивен, очевидно, доплакался до того, что заболел. Он сильно вспотел, волосы прилипли к маленькой головке. Лицо покраснело, тело было неподвижно. Только губки жалобно дрожали. Даже Бу не успокаивал его, хотя кролика посадили на перила его кроватки. Кайл сидел на краю матраса, растирая ладонью животик Стивена и бормоча что-то ласковое. Он резко вздернул голову, когда Рейн вошла в комнату, и уставился на нее своими синими глазами, но Стивен не шелохнулся.
— Что случилось? — тихо спросила она. В ответ Кайл лишь пожал плечами. Она подошла и нежно погладила лицо Стивена рукой.
— Стивен? Посмотри на меня, родной, — нежно прошептала она. — Скажи мне, что случилось. Почему ты плачешь?
Он полуоткрыл свои блестящие голубые глаза, в которых стояли слезы.
— Посиди со мной, — залепетал он, вздохнув маленькой грудкой. — Обними меня.
— Тсс, все в порядке. — Рейн наконец просунула перила кроватки в нижние отверстия и подняла ребенка. Он обнял ее, вцепившись в волосы, и все заколки выскочили. Просунув руки под его плечики, она отклонилась, чтобы лучше его рассмотреть. Бедный малыш, он дрожал, как промокший щенок. Поцелуи, которыми она осыпала его, не успокоили мальчика. Хныканье сменилось жалобными рыданиями. Он был так несчастен и болен, что Рейн почувствовала, что то же самое сейчас случится и с нею.
Часто вздрагивая, ребенок уткнулся лицом ей в ею. Она ощущала на своей коже его горячие слезы.
— Г-г-де мо-я…
— Бу? Вот она, малыш, — сказала Рейн. Кайл взял кролика и передал его Рейн, которая сунула его в маленькую ручку.
— Нет! — Стивен испугал ее криком, стараясь изогнуться своим маленьким тельцем. Рейн немного опешила и увидела, как Бу полетел на пол.
— Не хочу-у Бу! — Маленькое лицо сморщилось опять. — Г-где моя мама?
Боль пронзила Рейн. Она не предвидела такого перехода и была к нему совершенно не готова. Глаза ее потемнели, она пристально посмотрела на рыдающего ребенка.
— О, Стивен, — прошептала она. — Извини, малыш. — Она с трудом подбирала слова, но его голубые глаза были прикованы к ее лицу, словно он хотел, чтобы она объяснила ему, что все в порядке. — Твоя мамочка… твоя мамочка тебя очень любит, дорогой… Но она вынуждена была уехать.
— Почему? — Он вздрогнул.
— О, любимый. Я не знаю почему. — Она сжала зубы и едва дышала. Потом быстро взглянула на Кайла, глазами умоляя его помочь, когда маленькие ручки Стивена снова обняли ее за шею.
Голос Кайла был хриплым, он с трудом находил слова, чтобы они были понятны двухлетнему ребенку:
— Твоя мамочка не хотела уходить. Стивен.
— Нет. Она была вынуждена. Вот почему она оставила тебя с Рейн и со мной… чтобы мы смогли позаботиться о тебе… чтобы ты не грустил и не боялся без нее.
Плачущий ребенок очень медленно успокаивался. Рейн находилась в напряжении долгое время. Уложив наконец мальчика, она почувствовала руки Кайла, которые бережно оттаскивали ее от кроватки. Обессилевший Стивен уснул, но его пальцы все еще сжимали ее волосы. Кайл вновь пришел на помощь, высвобождая красивые пряди и засовывая маленькие кулачки Стивена под одеяло. По его мужественному лицу было невозможно понять, что он думал или чувствовал, и Рейн, у которой едва высохли слезы, спросила:
