Шалая любовь моя

президент и председатель совета директоров конгломерата «Каприз» заявил, что либо она будет встречаться с ним по пятницам, либо будет уволена. А когда она совершила ошибку, признавшись ему в любви, он бросил ее и начал выходить в свет с оформительницей интерьеров. Затем главный редактор отобрала у нее стол и лишила кабинета. После чего она уволилась. Лейси решила, что дальнейшие подробности несущественны.

– Вообще-то, правду говоря, – промолвила она, не решаясь поднять глаза на адвоката, – я получила десять кухонных комбайнов, восемь микроволновых печей, шубу до пят из русского соболя от «Братьев Ревилльо», хохлатого какаду…

– Кого?! — воскликнул адвокат. – Господи Боже, чучело или живого?

– А, живого, – печально отозвалась Лейси. – Очень милый какаду, но мне пришлось отдать его детям своего ответственного редактора. Моего бывшего ответственного редактора, – тут же уточнила она.

– Неужели вы серьезно?! – недоверчиво воззрился на нее Алекс. – Не хотите же вы сказать, что принимали подарки от этого… хулигана!

– Вообще-то, да, но я возвращала все, как только получала. Он просто никак не унимался! Видите ли, – отчаяние Лейси все возрастало, – в этом-то все и дело. Я думала, что люблю его, а он хотел лишь пользоваться мной, как своей паршивой… – Она так и не смогла заставить себя договорить. – В общем, это было ужасно унизительно и не по-человечески!

Теперь Лейси терзалась, гадая, не лучше ли было просто любить Майкла, оставив все, как есть. Сможет ли она теперь хоть когда-нибудь почувствовать себя счастливой, выдвинув против Майкла Эскевария, как ни крути, обвинение в федеральном преступлении, как любезно предложил Алекс? Не лучше ли было попробовать хоть пару недель побыть в унизительной роли любовницы, раз уж он не собирался предложить ей ничего другого?

Уже от одного воспоминания о его ласках и от мысли, что этого больше не повторится, глаза Лейси наполнились слезами, пока она старательно выбирала из куриного салата ломтики ананаса и кусочки орешков макадамии, чтобы отложить их на хлебное блюдце.

– Моя троюродная сестра Дульсия Форд-Мэннинг, – натянуто проговорил Алекс ван Ренсалер, – гонялась за Эскевария целых два года, бедная девочка. И все, что этот невежа скупердяй преподнес ей, – это книгу Хаммахера Шлеммера о кухонных интерьерах на прошлое Рождество. Не отчаивайтесь, сердце мое, – добавил он с удовлетворением, – на сей раз этот уолл-стритовский конюх встретился с человеком не слабей его. Теперь он узнает, каково тягаться с людьми высшего сорта, знающими свои права.

– Не знаю, высшего ли сорта мы люди, если собираемся причинить ему такие жуткие неприятности, – пробормотала Лейси, пораженная известием, что оформительница интерьеров, встречавшаяся с Майклом, – родственница Алекса ван Ренсалера. Потом приподняла листик салата, чувствуя голод и желая выяснить, нет ли под ним кусочка курицы, или только ломтики ананаса. – Мы ведь не снизойдем до уровня Майкла Эскевария, оказавшись такими же ужасными и беспощадными, правда ведь?

– Моя милая, прекрасная истица, – с неожиданной страстью сказал Алекс, – не ломайте свою очаровательную головку над подобными проблемами. – Он поймал Лейси за руку, вынув из нее салатную вилку, и потянул через стол к себе, чтобы пылко поцеловать ее пальцы. – Положитесь на мой долгий адвокатский опыт. Вы ведь, конечно, понимаете, что в данном случае мною движут не только профессиональные интересы?

– Пожалуйста, не надо! – попросила Лейси, смущенно оглядываясь. Еще не хватало, чтобы Александр ван Ренсалер, один из известнейших нью-йоркских адвокатов и представитель одной из древних фамилий, при всех целовал ей руку.

– Эскевария требует организовать переговоры завтра утром у него в кабинете, – проговорил адвокат, продолжая удерживать большой палец Лейси. – Я сказал его юрисконсульту, что должен посоветоваться с вами. Но, дорогая моя, – он с трудом скрывал оживление, – Эскевария намерен совершить один- единственный шаг, который ему подходит в данных условиях. Он хочет уклониться от судебного разбирательства. Проще говоря, этот ублюдок откупится деньгами.

Тут официант принес горячий яблочный пирог «а-ля мод», и Лейси наконец-то освободила руку из жаркой ладони адвоката.

– Но, Алекс, именно так он всегда и улаживает дела! Теперь он будет думать, что мы так же безжалостны и падки на деньги, как он.

– Лейси, дорогая, – Алекс ван Ренссалер осторожно вытер каплю ванильного мороженого с рукава Лейси, – предоставьте решать такие вопросы мне, хорошо?

– Не знаю, – вздохнула Лейси. – Меня терзают угрызения совести. Я и не думала, что, как вы говорите, нарушение Майклом закона с этими свиданиями по пятницам приведет к подобным последствиям. – Она зябко передернула плечами. – Расчеты. Деньги. Переговоры. Федеральный суд. Исправительная колония!

– Лейси, пожалуйста, попытайтесь понять: я сделаю вас богатой женщиной. – Алекс улыбнулся. – Господи! Да вы станете завидной невестой, разве вы не понимаете?! Ведь ваш отец тоже адвокат? Вы только подумайте, лучшие старинные семейства всей страны будут стараться заполучить вас с вашей красотой и, скажем, с четырьмя-пятью миллионами в банке!

– Вообще-то у меня и так женихов хватает, Алекс. В прошлом году…

Но Алекс не дал ей договорить:

– Наверное, сейчас не самая подходящая минута, чтобы подымать этот вопрос, но у вас, видимо, уже сложилось определенное мнение о том, что я чувствую в отношении вас. – Он взял Лейси за руку и севшим от волнения голосом поведал: – Лейси, я хочу вас познакомить с матушкой. Дорога до нашего родового имения в Риндеркилл-на-Хадсоне весьма приятна, вам она наверняка понравится. Мы могли бы съездить туда, как только вчерне выяснится, что решил Эскевария.

– Простите, что вы сказали? – встрепенулась Лейси, ушедшая в собственные мысли и не слышавшая ни слова.

– Я сказал, милое дитя, – чуть снисходительно улыбнулся Александр ван Ренсалер, – что хочу пригласить вас в родовое имение в Риндеркилл-на-Хадсоне, чтобы познакомить с матушкой. Вы догадываетесь, что это означает?

– Она любит гостей? – безучастно спросила Лейси.