неизбежно. Но меня это очень печалит: я понимаю, что он исчезает даже из моей памяти. Да, действительно, невозможно помнить его как живого.
Глядя в темноте на лицо Крамера, Грейс чувствовала, что это самое последнее, что он хотел бы услышать. Крамер со своим секретом жил в непреодолимом мире горя, пропитавшего всю его жизнь. Когда он заговорил, обращался скорее к Грейс, чем к Нэнси.
– Ева давно исчезла. Она исчезла за много лет до своей смерти. С того самого времени, когда О'Коннелл опубликовал эту книгу. Похоже, она послужила ему прототипом Вероники. Он лишил ее энергии, характера, от нее ничего не осталось. Вы понимаете, о чем я говорю? Она долго болела, лежала в больнице, отказывалась видеть кого-либо, едва говорила. Только царапала письма и день за днем читала книги. Мечтала, как все будет, когда ей станет легче. Время от времени в ней пробуждалась прежняя Ева... и сразу же исчезала! Я не могу описать, насколько тяжело было видеть, как она исчезает.
Позже, гораздо позже, после ухода Крамера, Грейс взялась за мытье посуды, а Нэнси схватила чайное полотенце, и они за работой стали обсуждать проведенный вечер.
– Насчет его жены – все это чушь! – заявила Грейс. – Твоя личность вовсе не исчезает оттого, что тебя изобразили в книге! Это американские индейцы думают, что, сфотографировав человека, можно украсть его душу. Просто Ева спятила, а Крамер решил обвинить в этом О'Коннелла и его книгу!
– Ты, похоже, достаточно осведомлена обо всем этом. – Нэнси терла тарелку. – Или, по крайней мере, думаешь, что осведомлена!
– Я ошибаюсь? – Грейс уставилась на сестру. – Что он тебе рассказывал?
– Мои сведения по этому вопросу довольно отрывочны. – Нэнси отложила тарелку и взяла другую. – Но их мне достаточно, чтобы понять, что есть две стороны истории. Фактически даже три. Я думаю, ты сама не понимаешь, насколько предубеждена.
Грейс посмотрела на их отражения в окне кухни. Стекло запотело, и их лица виднелись очень смутно.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты влюблена в Декстера О'Коннелла, вот и принимаешь каждое его слово за чистую монету!
– Ничего подобного! – Грейс с грохотом поставила тарелку в раковину.
– Ты уверена? Ты была смехотворно счастлива, затем чертовски несчастна, а в последнюю неделю или две ты и вовсе сама не своя! Более того, у тебя такой вид...
– Какой вид?
– Скрытный. Неужели ты действительно думаешь, что я ничего не заметила?
– Ты не всегда все замечаешь.
– Но это я заметила.
– Я не влюблена в него! – Грейс с грохотом поставила тарелку в сушилку.
– Так вот, влюблена ты в него или нет, но у вас с ним явно бурный роман!
– Что же в этом плохого? – Грейс провела мыльной рукой по лбу. – Я прекрасно могу позаботиться о себе.
– Так ли, Грейс? После того, что рассказал мне Джон...
– Опять ты за свое! Что он тебе сказал?
– Ну, не так много. – Нэнси закончила орудовать чайным полотенцем. – Но тебе известно не хуже, чем мне, что О'Коннелл известен своим хамством не меньше, чем своими романами!
– Но он забавен. И умен. И красив. И богат. И возбуждающ. И он любит меня. Кто еще из наших знакомых стал бы покупать такие подарки?
– Ну... – Похоже, Нэнси хотела что-то возразить, но передумала.
«Она снова вспоминает Джорджа, – поняла Грейс. – Узнает ли она когда-нибудь о нас с Джорджем?»
– Грейс, послушай, обещай мне быть осторожной. У тебя хорошие инстинкты, и я надеюсь, ты к ним прислушаешься. Я так люблю тебя, Грейс, и не переживу, если этот человек причинит тебе боль!
– Ах, дорогая! – Грейс обняла Нэнси, и некоторое время они стояли, сжимая друг друга в объятиях. Каждая сестра чувствовала мягкое дыхание и сердцебиение другой. – Конечно, я буду осторожной. – Она видела их отражения в окне, слившиеся в одно.
Когда они отпустили друг друга и вновь принялись за мытье посуды, возникла напряженная тишина.
– Я прочитала в твоей колонке, что ты побывала в новом клубе Шеридана, – сказала наконец Нэнси, вероятно, просто для того, чтобы нарушить эту тишину.
– Это правда.
– Я не знала, что ты в эти дни часто с ним виделась. Я вряд ли видела его с детства. После этой отвратительной истории с нашими родителями. Сколько нам тогда было лет?
– Точно не помню. Тринадцать или четырнадцать. Давай больше не будем обо всем этом.
– Не будем. – Нэнси деловито натирала тарелку. – Конечно, не будем. А какой он сейчас, Шеридан?
– Такой же, как и в детстве. Странный. Деликатный. Привлекательный, по-моему. Хотя не все разделяют мое мнение. Получив наследство, он стал более уверенным в себе. А став более уверенным в себе, стал и более эксцентричным. Словно сознательно решил усилить каждую сторону своей личности. Даже дефект речи.
– Надо же! – Нэнси подняла брови. – Хорошо было бы с ним повидаться.
– Джон его старый друг, – сказала Грейс. – Вероятно, тебе следует попросить его как-нибудь вечером взять тебя с собой в «Тутанхамон».
Нэнси нахмурилась.
– Я не расхаживаю с Джоном по таким местам!
– Правда? – Грейс, пристально глядя на сестру, взяла чугунную сковородку и принялась ее скрести. – Знаешь, Нэнси, ты сегодня выглядишь счастливой. По-настоящему счастливой. Я не видела тебя такой с тех пор, как умер Джордж.
Нэнси пожала плечами.
– Вероятно, я счастлива. В конце концов, вечер удался на славу.
– Но?..
– Но ничего. Вечер был великолепным. Я хотела сказать только то, что сказала, Грейс. Так что умерь свое любопытство.
– Хорошо. – Грейс вздохнула и положила сковороду на сушильную полку. Но она еще не договорила о Крамере. – Ты за обедом упомянула, что думаешь, будто Джон пишет роман. Что навело тебя на эту мысль?
– Кое-что из того, что он сказал на днях. Я даже не помню, что именно он сказал. Но все равно, оказывается, я ошибалась. Но есть еще кое-что.
– Что?
– Я перечитала «Видение». Мне интересно было перечитать его при нынешних обстоятельствах. Я закончила вчера в постели.
– И?..
– Очень странно было читать книгу, зная реальных прототипов и события, которые за ней стоят.
Грейс повременила, не скажет ли Нэнси что-нибудь еще. Схватила закопченную кастрюлю и принялась оттирать ее щеткой.
– Теперь, когда я знаю Джона... Должна признаться, мне показалось, что я слышу его голос!
– Что значит «слышу его голос»?
– Не могу описать точно. Это довольно странно. Мне даже пришла в голову мысль о призраках. Дом с привидениями и все такое. Неизбежное присутствие. Я, конечно, не верю в эти сказки!
– О чем ты?
– О том, что в этой книге явно присутствует Джон! Словно он приложил руку к ее написанию. Я понимаю, что выгляжу сумасшедшей...
– Да уж, это точно! – Грейс поставила кастрюлю. – Особенно после того, как мы только что выслушали его мнение по этому вопросу. – Она спокойно перерабатывала информацию в голове. – Когда О'Коннелл писал эту книгу, они с Джоном были очень близки. Вероятно, эта близость отразилась в романе.
