Осматривая мой нос на предмет укусов, Гемин протянул руку, чтобы ущипнуть его, будто это был его собственный. Я вскинул руку, чтобы оттолкнуть его.
— И как близко ты обычно подходишь?
— Я встретил ее. В прошлом году в Британии. Вернувшись в Рим, она наняла меня в качестве телохранителя — видишь, все абсолютно просто и никакого скандала…
— Ты теряешь хватку? — издевался Гемин. — Немногие знатные молодые девушки могут проехать тысячу четыреста миль с симпатичным парнем и не позволить себе некоторого утешения за трудности в пути! — Он рассматривал ее. Я на мгновение почувствовал нерешительность, как будто только что познакомились два важных для меня человека.
Я все еще сжимал в руке ее рецепт.
— Что это?
— Как готовить палтус в тмине. Нет сомнений, что эта любимая обеденная закуска ее мужа… — мрачно вздохнул я. — Знаешь, как говорят: по цене трех лошадей можно купить приличного повара, а с тремя поварами ты, вероятно, сможешь приготовить палтуса — а у меня даже нет лошади!
Он дьявольским взглядом посмотрел на меня.
— Хочешь ее, Марк?
— Негде ее поселить.
— Эту статую? — спросил он с широкой улыбкой.
— Ах, статую! — ответил я, тоже печально улыбаясь.
Мы решили, что будет крайне неправильно продавать скульптуру известной женщины на общественном рынке. Веспасиан согласился бы с этим; он заставил бы ее семью выкупить статую обратно по какойнибудь непомерной цене. Гемин относился к императорам так же неодобрительно, как и я, поэтому мы изъяли Елену Юстину из императорского имущества.
Я отослал скульптуру ее отцу. Для перевозки я сам завернул ее в дорогостоящий египетский ковер, который также был исключен нами из списка. Аукционист присвоил его себе.
Поздно ночью в пустом доме воображение может играть с тобой в странные игры.
Горний со своими грузчиками уже уехал; Гемин ушел передо мной. Я вошел в гостиную, чтобы забрать свою мятую тогу. Выходя из комнаты, я потирал уставшие глаза. Свет был тусклым, но я краем глаза заметил когото в атрии — предположительно, одного из рабов.
Он смотрел на статую.
В тот момент, когда я отвернулся, чтобы закрыть за собой дверь в комнату, он исчез. Это был светловолосый худой мужчина примерно моего возраста, с острыми чертами лица, напомнившие мне человека, которого я однажды видел… Невозможно. На одно леденящее душу мгновение я подумал, что увидел призрака Атия Пертинакса.
Должно быть, я в последнее время слишком много думал; у меня было богатое воображение, и я устал. Целый день размышляя о мертвецах, я свихнулся. Я не верил, что улетевшие обиженные души когданибудь возвращаются и бродят в своих безмолвных домах.
Я направился в атрий. Открыл дверь, но никого там не нашел. Вернулся к бронзовой статуе и сам дерзко уставился на нее. Из ковра, который я сам ранее обернул вокруг нее, выглядывало только лицо.
— Так значит здесь ты, я и он, дорогая. Он призрак, ты статуя, а я, похоже, сумасшедший…
Серьезное лицо юной Елены смотрело на меня своими яркими, нарисованными глазами и неземной, милой и искренней улыбкой.
— Ты настоящая женщина, принцесса! — сказал я ей, еще раз игриво шлепнув по ее завернутому в ковер заду. — Совершенно ненадежная!
Призрак растворился в одной из мраморных стенных панелей, статуя взглянула на меня с презрением. Сумасшедший затрясся от страха, после чего поспешил к выходу, чтобы успеть догнать Гемина на пути домой.
XI
На мой взгляд, лучшие римские дома — это не те прекрасные закрытые ставнями виллы на Пинции, а характерные жилища вдоль берега Тибра в моем квартале, с их тихими лесенками, по которым можно спуститься к реке, и удивительными видами. Там жил Гемин. У него были деньги и вкус, и он родился на Авентине.
Чтобы подбодрить меня, он всегда говорил, что их затапливает река. Ну, у него было столько рабов, что они могли бы укротить Тибр. И если у аукциониста намокнет мебель, то он с легкостью достанет новую.
Гемин сегодня возвращался домой в своем обычном тихом стиле: барский паланкин с шестью здоровыми носильщиками, веселый отряд людей с факелами и два личных телохранителя. Я догнал носильщиков. Пока мы ехали, мне трудно было говорить, потому что всю дорогу Гемин ужасно мерзко посвистывал сквозь зубы. Он хмуро посмотрел на меня, остановившись за два грязных квартала от моего дома.
— Держись за свои корни, Марк; оставь знать для того, чтобы обирать, а не флиртовать! — Я был не в настроении спорить. Кроме того, этот человек был прав. — Расскажешь об этом?
— Нет.
— Ты хочешь оказаться…
— Пожалуйста, не говори мне, чего я хочу! — недовольно усмехнулся я и вылез.
Гемин наклонился ко мне и спросил:
— Деньги могли бы помочь?
— Нет.
— Ты хочешь сказать, не от меня…
— Ни от кого. — Я с упрямым видом стоял посреди улицы, когда паланкин Гемина тронулся дальше.
— Я никогда не понимал тебя! — проворчал он мне вслед.
— Хорошо! — сказал я.
Подходя к своему дому, я услышал зловещий хохот Смаракта, хозяина моей квартиры, который веселился от низкосортного вина и непристойностей Лении. Я был истощен. Казалось, что до шестого этажа целая миля. Я собирался заночевать в прачечной в какойнибудь корзине с грязными тогами, но самонадеянность Смаракта так меня взбесила, что я поспешил наверх, даже не раздумывая.
Внизу резко распахнулась дверь.
— Фалько?
Я бы не вынес еще одной ссоры изза моей неуплаты, поэтому прыгнул на следующую лестничную площадку и стал подниматься дальше.
Через шесть пролетов я уже почти успокоился.
В темноте открыв дверь, я услышал, как зашуршали хитрые тараканы, убегая прочь. Я резко бросился вперед и стал наобум убивать оставшихся. Затем присел на скамейку и дал уставшим глазам отдохнуть от сверкающего мрамора богачей, уставившись на серые дощатые стены дома.
Я сдержался от ругательства, потом перестал сдерживаться и разразился. Мой геккон в шоке скользнул на потолок. Я заметил железную сковородку, стоявшую на кухонном столе; в ней была еще половина вчерашней тушеной телячьей отбивной. Когда я подошел, чтобы заглянуть под перевернутое блюдо, которое использовал в качестве крышки, телятина показалась мне такой слипшейся, что мне не захотелось ее есть.
На столе мне оставили документ — папирус хорошего качества и печать Веспасиана. Его я тоже проигнорировал.
Что касается моего разговора с Гемином, то единственная статуя, для которой у меня найдется
