дышала.
— Правда? — Она прекратила пытать траву и переключилась на меня. — Личные осведомители родом из какогонибудь варварского племени, чьи боги разрешают прелюбодействовать без всякого риска?
Шокированный ее выражениями, я попытался заговорить.
— Твой совет парню, — с некоторой злобой перебила она меня, — это полный фарс!
— О, это нечестно…
— Нет, Фалько!
Губка в уксусе, Фалько? Чехол из телячьей кожи? Мужественно сдерживаться?
Я ощутил прилив воспоминаний, который выразился физически и смутил меня…
— Елена Юстина, то, что произошло между нами…
— Огромная ошибка, Фалько!
— Ну, немного неожиданно…
— Один раз! — усмехнулась Елена. — И вряд ли повторится.
Верно.
— Мне жаль… — Она выслушала мои извинения, так поднимая свои густые брови, что меня это бесило. Я заставил себя спросить: — Чтонибудь не так?
— Забудь то, что я говорила, — резко ответила девушка. — Положись на меня!
Мне больше нечего было ей сказать, но спустя один отчаянный момент я все же попробовал.
— Я думал, ты понимаешь, что это ты можешь на меня положиться!
— О, ради бога, Фалько… — В своей обычной легкомысленной манере Елена сменила тему. — И что ты хотел мне сказать, зачем сюда вытащил?
Я облокотился на нарост на оливковом дереве позади меня. Я чувствовал себя так, словно был пьян; наверное, от голода.
— Как пообедала? Мы с Ларием съели по яблоку, причем самое вкусное в моем раньше меня съел червяк. — Елена нахмурилась, но, вероятно, не изза того, что хотела принести нам корзинку с остатками еды. Глядя на женщину, которая беспокоилась изза моего аппетита, я, в общемто, смягчился. — Не волнуйся за нас… Расскажи мне про Барнаба!
Тут же напряжение между нами ослабло.
— Конечно, я его знала, — сразу же сказала Елена. Наверняка, она размышляла об этом за обедом. Ее лицо выражало интерес. Эта девушка любила тайны. И я всегда радовался, когда она могла мне помочь. — Он легко может быть здесь. Барнаб с Гнеем часто приезжали сюда летом; они держали скаковых лошадей… — Ко мне это не имело никакого отношения, однако всегда было неприятно, когда Елена называла своего мерзкого бывшего мужа по имени. — Что натворил этот дурак, Фалько? Ведь не убийство же на самом деле?
— Плохо организованная месть, как считают во дворце, хотя у меня на этот счет более строгое мнение! Никогда не приближайся к нему; Барнаб гораздо опаснее. — Елена кивнула: неожиданное поведение. Я редко мог повлиять на эту девушку, хотя этот факт никогда не мешал мне давать ей советы. — Когда ты его знала, каким он был?
— О, я ненавидела, когда Барнаб околачивался у нас дома; помоему, он меня презирал, и это сказывалось на отношении моего мужа. Он ужасно повлиял на наш брак. Даже дома мы никогда не обедали наедине; там всегда был Барнаб. Они с моим мужем обсуждали своих лошадей и довольно откровенно меня игнорировали. Везде ездили вместе — ты понял, почему они были так близки?
— Потому что росли вместе?
— Не только.
— Тогда я не знаю.
Елена так печально смотрела на меня, что я ей улыбнулся. Когда девушка кажется тебе привлекательной, трудно об этом забыть. Она отвернулась. Я почувствовал, как улыбка исчезала.
— Барнаб родился у рабыни в поместье Пертинакса; мой муж был законнорожденным сыном в семье. У них один отец, — спокойно сообщила мне Елена.
Ну, довольно обычное дело. Мужчина держит рабов, чтобы удовлетворять свои физические потребности — любые. Возможно, в отличие от Лария, у Пертинаксастаршего не было взрослого родственника, который мог бы его воспитывать. Наиболее вероятное объяснение: зачем беспокоиться, когда спишь с рабыней? Рождение ребенка означало всего лишь еще одну запись в столбце приходов в его счетах.
— Это важно? — спросила меня Елена.
— Ну, факты не изменились — но теперь они кажутся определенно разумнее.
— Да. Больше детей не было; эти двое росли вместе с самого младенчества. Мать моего мужа умерла, когда ему было пять лет; я подозреваю, что после этого больше никто не уделял ему много внимания.
— Они соперничали?
— Не сильно. Барнаб, будучи постарше, стал защитником, а Гней всегда был ужасно предан ему… — Елена излила мне свою историю; сама она могла часами размышлять над ней, но ей хотелось поделиться со мной.
Девушка замолчала. Я тоже ничего не говорил. Она начала снова.
— Они были близки, словно близнецы. Кастор и Поллукс. Для других почти не оставалось места.
От нахлынувшей старой печали Елена сделалась мрачной, сожалея о потраченных годах. Четырех; не так много по сравнению с человеческой жизнью. Но Елена Юстина вступила в этот брак, будучи ответственной молодой девушкой; она хотела, чтобы все получилось. Хотя Елена, в конце концов, выбрала развод, я знал, что это чувство разочарования навсегда оставило шрамы на ее сердце.
— Пертинакс был способен любить, Фалько; Барнаб и консул — это два человека, которых он любил.
— Тогда он был дураком, — возмутился я, не успев подумать. — Их должно было быть три!
XXXIV
На платье Елены приземлилась божья коровка, оправдывая девушку за то, что она посадила букашку на палец и смотрела на нее вместо меня. В любом случае божья коровка была красивее.
— Я прошу у тебя прощения.
— Не нужно, — сказала она; я видел, что всетаки было нужно.
После короткого молчания Елена спросила меня, что делать, если она найдет какойнибудь след Барнаба. Поэтому я рассказал ей, что остановился в Оплонтисе и легче всего застать меня вечером во время ужина.
— Это недалеко; можно послать раба с сообщением…
— Ты один остановился в Оплонтисе?
— О, нет! У нас с Ларием неугомонное женское окружение… — Елена посмотрела на меня. — Здесь Петроний Лонг. У него целая куча маленьких девочек. — Она видела Петро; возможно, он показался ей приличным человеком — каким в присутствии своей жены и детей он вообщето и был.
— О, ты с семьей! Значит, ты не чувствуешь себя одиноким?
— Это не моя семья, — резко ответил я.
На это Елена нахмурилась, потом продолжила.
— Разве тебе не нравится твоя пляжная компания?
Побежденный ее настойчивостью, я, наконец, вздохнул.
— Ты знаешь, какие у меня отношения с морем. Плавание вызывает у меня морскую болезнь; даже находясь рядом с водой, я переживаю, что ктонибудь из моих веселых спутников предложит покататься по волнам… Я здесь работаю.
— Что насчет Ауфидия Криспа? Как далеко ты продвинулся?
