— Значит, у тебя опять проблемы! — проворчала она, не обманувшись лестью.
Мама кормила меня обедом, а тем временем отмывала балкон. Она сама нашла свое новое бронзовое ведро. А также мои ложки.
— Красивые!
— Мне подарил их красивый человек.
— Ты виделся с ней?
— Нет.
— Ты виделся с Петронием Лонгом?
— Нет.
— Какие планы на сегодня?
Большинство людей с моей работой разумно избавляются от внимания их любопытных семей. Какой клиент захочет нанять сыщика, которому приходится предупреждать свою мать каждый раз, когда он рискует выходить на улицу?
— Нужно коекого найти. — Сила моего сознания была ослаблена обедом.
— Почему ты такой раздраженный? За что тебе нужен этот бедняга?
— За убийство.
— Ну ладно, — вздохнула мама. — Он мог наделать вещей и похуже!
Я пришел к выводу, что она имела в виду вещи, которые сделал я.
— Но подумываю, — пробормотал я, когда мыл ложку, которой ел, а потом вытирал ее тряпкой, как меня учила Елена, — вместо этого пойти в винный погребок!
Я отказывался признаться в похмелье, но мысль о выпивке производила на мои внутренности неприятный эффект. С болезненной отрыжкой я отправился навестить Петрония.
Он хандрил дома, будучи все еще очень слабым, чтобы патрулировать улицы, и беспокоился, что в его отсутствие его заместитель приобретал слишком большую власть над людьми. Первое, что он сказал:
— Фалько, почему этот мошенник из дворца охотится за тобой?
Анакрит.
— Неправильно понял мои расходы…
— Лжец! Он сказал мне, что указано в ордере.
— О, правда?
— Он пытался дать мне взятку!
— Для чего, Петро?
— Чтобы я сдал тебя!
— Если мы говорим об аресте…
— Не будь дураком!
— Только из любопытства, сколько он тебе предложил?
Петроний улыбнулся мне.
— Недостаточно!
Не было никакого шанса, что Петроний когданибудь станет сотрудничать со шпионом из императорского дворца. Но Анакрит наверняка хорошо понимал, стоит ему только распустить слух, что с этим могут быть связаны деньги, и в следующий раз, когда мой домовладелец Смаракт пошлет за арендной платой, какомунибудь коротышке без гроша в кармане придет в голову обворовать меня на черной лестнице. Похоже, чтобы выбраться из этой ситуации, придется потерпеть некоторое личное неудобство.
— Не переживай, — запинаясь сказал я. — Я решу эту проблему.
Петроний резко засмеялся.
Пришла Аррия Сильвия, чтобы проверить нас: наказание за то, что Петро вынужден сидеть дома. Мы поговорили об их обратном пути домой, о моей поездке, моем нелепом скакуне и даже об охоте на Пертинакса, ни разу не упомянув о Елене. Только когда я собрался уходить, терпение Сильвии закончилось:
— Как мы полагаем, ты знаешь о Елене?
— Ее отец описал мне ситуацию.
— Ситуацию! — повторила Сильвия, с прежним сильным негодованием. — Ты виделся с ней?
— Она знает, где меня искать, если захочет встретиться со мной.
— О, ради бога, Фалько!
Я поймал взгляд Петро, и он тихонько сказал своей жене:
— Лучше оставь его. У них свой стиль в отношениях…
— У нее, ты хочешь сказать? — возмутился я, обращаясь к ним обоим. — Насколько я понял, она тебе сказала?
— Я спросила ее! — с упреком ответила Сильвия. — Все видят, что этой девушке сейчас ужасно тяжело…
Я боялся этого.
— Тогда считайте это за честь; мне она ничего не говорила! Прежде, чем осуждать меня, подумайте, что чувствую я: не было никакой причины, почему Елена Юстина должна скрывать это! И я отлично знаю, почему она предпочла не говорить мне…
Сильвия в ужасе перебила меня:
— Ты думаешь, что отец ктото другой!
Эта мысль никогда не приходила мне в голову.
— Это, — холодно заявил я, — один из возможных вариантов.
Петроний, который в определенных вещах был очень прямолинейным, казался потрясенным.
— Ты так не думаешь!
— Я не знаю, как я думаю.
Я знал. То, что я действительно думал, было еще хуже. Я еще раз взглянул на них: они стояли взбешенные и оба объединились против меня. Потом я ушел.
Убеждать себя, что, возможно, я и не отец этого ребенка, — это обидно для Елены и унизительно для меня. Однако это легче, чем правда: посмотреть на то, кем я был. Посмотреть на то, как я жил. В тот момент я не мог винить Елену Юстину, если она отказывалась носить моего ребенка.
Она, когда я еще ничего не знал, уже сказала мне, что собирается делать. Елена «разберется с этим»; я все еще слышал, как она говорит эти слова. Это могло означать только одно.
В оставшейся части дня я признался, что у меня похмелье, и отправился домой отсыпаться.
LXXX
Лежать в постели — это не всегда пустая трата времени. Гдето в промежутке между тем моментом, когда ты убежден, что не спишь, и тем, когда спустя целую вечность просыпаешься, я придумал план, как напасть на след Пертинакса. Я откопал тунику, которая мне раньше нравилась; когдато она была сиреневой, но сейчас стала непривлекательного бледносерого цвета. Я сходил к цирюльнику, чтобы хорошо постричься. Потом, незаметно влившись в толпу, ушел.
В волшебный час перед самым обедом я перешел через Тибр по Аврелиевому мосту. Я был один. Никто не знал, куда я направлялся, и никто не заметил бы, если бы я не вернулся. Ни один человек, кто мог бы когданибудь об этом побеспокоиться, сегодня не стал бы вспоминать обо мне. Пока лечение головной боли было самой продуктивной частью дня.
Дни меняются. В моем случае, обычно в худшую сторону.
Дым из печей тысячи терм витал в городе. Он попал мне в горло, вызвав несчастный хрип, который уже и так сидел там. К этому моменту Елена Юстина уже поняла, что я вернулся в Рим и узнал о ее положении. Отец обязательно рассказал ей, как глубоко я обиделся. Как я и ожидал, она не предприняла
