– Ты права. – Он хитро взглянул на нее. – Я зашел бы за тобой.
Элизабет коснулась рукой его лица, и это было одно из редких проявлений нежности к нему; вот почему любое ее прикосновение, любой мягкий взгляд удивляли и трогали Маркуса.
Устроив Элизабет на подушках, Маркус взял с ночного столика бутылку вина и налил полный бокал.
– Выпей – это поможет тебе расслабиться.
Именно поэтому он привез две бутылки. Он помнил, как у Элизабет закружилась голова от шампанского, как она смеялась и озорничала. Ему очень хотелось снова увидеть ее такой.
Элизабет поднесла к губам бокал и сделала большой глоток. Обычно Маркус жестоко критиковал такое употребление великолепного марочного вина, но сейчас он был доволен. В уголке ее рта повисла капелька, и он слизнул ее.
Элизабет повернула голову и прижалась губами к его губам, потом допила вино и протянула ему пустой бокал:
– Еще, пожалуйста.
Маркус улыбнулся:
– Твое желание для меня – закон.
Наливая вино, Маркус украдкой посмотрел на нее и заметил, что Элизабет беспокойно водит пальцами по бедрам.
– Милая, почему ты так нервничаешь?
– Ты привык к такого рода вещам, а мне неловко сидеть с тобой и знать, что единственная цель пребывания здесь…
– Секс?
– Да. Это меня нервирует.
– Но мы встретились не только ради этого.
Элизабет нахмурилась и сделала большой глоток.
– Разве?
– Мне нужно поговорить с тобой.
– Неужели подобные вещи делаются именно так?
– Не знаю, возможно. Расскажи лучше, что произошло в тот вечер, когда ты ушла от меня.
Элизабет не отрывала взгляда от содержимого бокала.
– Это обязательно?
– Будь так любезна.
– Мне бы не хотелось этого делать.
– Неужели это так ужасно? Дело сделано, ничего не изменишь. Я прошу лишь для того, чтобы внести ясность.
Элизабет вздохнула.
– Все началось с Уильяма. Однажды ночью, примерно за месяц до первого бала, мне, как обычно, не спалось: после смерти матери я часто страдала бессонницей. Тогда я уходила в кабинет отца и сидела в темноте: там пахло старыми книгами и табаком, а на меня это сочетание действует успокаивающе.
Вскоре после этого вошел Уильям, но он не заметил меня. Мне было любопытно, и я решила молчать. Одежда его была темной, русые волосы он спрятал под повязкой. Уильям явно собирался пойти куда-то, где не хотел быть узнанным. Он ушел и не вернулся до рассвета… Именно тогда я начала подозревать, что Уильям вовлечен во что-то опасное. – Элизабет замолчала и сделала глоток. – Я начала наблюдать за ним, изучать его занятия и заметила, что он регулярно встречается с лордом Хоторном. Во время выходов в свет они отделялись от остальных и ожесточенно спорили в тихих уголках, иногда обмениваясь какими-то бумагами.
Удобно расположившись на покрывале, Маркус подложил руку под голову.
– Никогда этого не замечал. Опыт Элдриджа в области уловок меня всегда поражал, но я и не подозревал, что Уильям был агентом.
– Ничего удивительного: если бы я не наблюдала за ними так пристально, то тоже ничего бы не заметила. Время шло, и Уильям выглядел все более измученным, обессиленным, но когда я попросила его рассказать, чем он занимается, то получила отказ.
– Так вот почему ты тогда пришла ко мне… – Маркус взял у Элизабет бокал. – Элдридж держит личные дела агентов в строгом секрете. В случае, если кто-то из нас будет схвачен или скомпрометирован, он сможет мало что рассказать об остальных.
Элизабет вздохнула.
– Я вернулась от тебя слишком расстроенной, поэтому и отправилась в кабинет отца. Тем утром к Уильяму пришел Найджел, и брат провел его в кабинет, не зная о моем присутствии. Вот тогда-то я и излила на них скопившуюся ярость. Я обвинила Найджела в том, что он ведет Уильяма к краху, и пригрозила все рассказать отцу.
Представив себе это зрелище, Маркус улыбнулся:
– Да уж, если тебя разозлить, ты становишься настоящей мегерой.
Элизабет вздохнула, ее лицо по-прежнему оставалось серьезным.
