– Мои люди следили за вами, и один из них оказался рядом.
– Так я и знала! В саду был кто-то еще, кто прогнал нападавшего.
– Я изо всех сил стараюсь помочь вам…
– Вы отсутствовали несколько недель.
– Из-за вас. Меня разыскивали.
– Найдите его! Избавьте меня от всего этого.
Сент-Джон небрежно поставил бокал.
– Я прочесывал Англию, а в это время на вас дважды напали. Этот человек слишком хорошо знает о моих действиях – он планирует нападения, когда меня нет в Лондоне. – Сент-Джон схватил руку Элизабет и крепко сжал. – Найдите способ передать мне журнал, и все будет позади.
Элизабет осторожно освободила руку.
– Скажите правду: дневник как-то связан с убийством Найджела?
– В некотором смысле.
– Что это значит?
– Дорогая, боюсь, вы и так слишком много знаете.
На глаза Элизабет навернулись слезы разочарования. Как узнать, искренен Сент-Джон или просто очень коварен? У нее имелись сильные подозрения, что информация в дневнике имела к нему какое-то отношение. Если она права, муж захочет использовать эту информацию, чтобы привлечь пирата к суду: для Маркуса это будет шанс на успех, которого он ожидал много лет.
Элизабет устало вздохнула:
– Мне нужно подумать. В моей жизни было мало счастья: единственной настоящей радостью являлся муж. Ваши интриги могли стать концом всего.
– Поверьте, мне очень жаль. Когда-то я принес несчастье множеству людей, но вас мне искренне жаль. – Сент-Джон открыл дверцу кареты и сделал шаг наружу, но вдруг обернулся и чмокнул Элизабет в щеку, а потом выпрыгнул из кареты и протянул ей руку. – Теперь вы знаете мой адрес. Приходите, если что-нибудь пойдет не так, и не доверяйте никому, кроме Уэстфилда. Обещаете?
Элизабет быстро кивнула, и пират удалился.
Лакей терпеливо ждал, пока Элизабет соберется с мыслями.
– Поезжайте домой, – наконец сказала она, все еще не в силах отделаться от ощущения, что Сент- Джон станет концом ее счастья.
Маркус молча рассматривал Элизабет с порога спальни: она безмятежно спала, и его сердце таяло при виде того, как она мирно раскинулась на кровати. Рядом с ней на столике стояли две открытые упаковки порошка от головной боли и полупустой стакан воды.
Наконец Элизабет медленно пошевелилась и открыла глаза. Нежность в ее взгляде тут же скрылась за веками, тяжелыми от чувства вины. В это мгновение Маркус понял, что донесения верны, но усилием воли удержал себя.
– Маркус, – позвала Элизабет грудным голосом, никогда не оставлявшим его равнодушным. – Иди в постель, дорогой. Я хочу, чтобы ты меня обнял.
Маркус снял сюртук, жилетку и остановился у края кровати.
– Как прошел твой день? – небрежно поинтересовался он.
Элизабет вздохнула и потянулась.
– По правде сказать, это был один из ужаснейших дней в моей жизни. – Губы ее обольстительно изогнулись. – Но этого уже не изменишь.
– Что-то произошло?
Она помотала головой:
– Не хочу об этом говорить. Расскажи лучше, как прошел твой день. Он был явно лучше моего. – Элизабет откинула одеяла, приглашая его лечь рядом. – Мы можем поужинать сегодня в наших комнатах. Мне не хочется снова одеваться…
Маркус стиснул зубы. Действительно, сколько можно одеваться и раздеваться в течение одного дня? А может быть, Сент-Джон просто задрал ей юбки и…
Усилием воли он прогнал видение и, присев на кровать, скинул туфли.
– Тебе понравилась поездка в город?
Элизабет насторожилась – она уже слишком хорошо его знала.
Сев на кровати, она подложила подушки поудобнее.
– Почему бы просто не сказать, что ты имеешь в виду?
Маркус встал, чтобы снять бриджи.
– Разве любовник не довел тебя до оргазма? Ты хочешь, чтобы я завершил то, что он начал? – Он подошел, лег в постель, но, к своему удивлению, оказался в ней один, так как Элизабет проворно выскользнула с другой стороны.
– О чем это ты?
