его в себя и сжала скользкими шелковистыми краями.
– Господи! – выдохнул Маркус.
Каждый раз, занимаясь с Элизабет любовью, он желал, чтобы удовольствие никогда не утихало. Если его семя никогда не пустит корни, он сможет жить даже с этим.
Элизабет замерла, тяжело дыша: талия и грудь ее были зажаты нижним бельем. Она с восхищением смотрела на мужа, распростертого под ней: Маркус Ашфорд, известный своей непреклонностью, раскраснелся, глаза его горели, чувственные губы раздвинулись.
Не в силах устоять, Элизабет положила руку ему на затылок и приблизила губы к его губам. Вкус его губ, темный и опасный, ощущение его языка, шелковистого и горячего, заставили ее вздрогнуть и крепко сдавить член, трепетавший внутри.
Маркус застонал и нежно обнял ее. Потом он поднял бедра, устремляясь в ее глубины широкой головкой члена.
Полная горячего сладострастного желания, Элизабет приподнялась и пошевелила бедрами, потом опустилась, забирая его столь глубоко, что ей хотелось извиваться от удовольствия. Каждое прикосновение, каждый стон, вылетавший из горла Маркуса, говорили о том, как сильно он ее любит и как сильно она ему нужна. Элизабет знала, что он смотрит на нее. Он любил слышать ее крики, чувствовать ее желание. Ее тело волнообразно колебалось над ним, словно отдельно от разума, и растворяло в желании. Неослабевающая хватка корсета изменила ощущения, заставила ее тело быть болезненно восприимчивым.
– Возьми то, что тебе надо, – хрипло произнес Маркус. – Позволь мне дать это тебе.
Кончики ее пальцев коснулись низа его живота, и под льняной рубашкой Элизабет почувствовала твердые мышцы, гибкие от упражнений. Их взгляды встретились.
– Держи меня! – Маркус прижался губами к ее губам, проник языком в рот в ритме долгих глубоких движений члена. Элизабет была такой влажной, такой возбужденной, что каждый толчок отзывался по комнате влажным звуком.
Ради этого можно было умереть. Элизабет знала, что это правда, потому что в его объятиях она и правда умерла, а затем возродилась вновь.
Проснувшись поздно утром, Элизабет обнаружила, что находится в комнате одна. Она приняла ванну и оделась, надеясь найти Маркуса прежде, чем попадет к Маргарет и ее младенцу.
Спускаясь по лестнице, она увидела лорда Элдриджа и Эйвери – они стояли вместе с Маркусом в холле и о чем-то разговаривали.
Помедлив немного, Элизабет двинулась дальше, и Маркус встретил ее внизу лестницы.
– Доброе утро, любимая. – Его теплый и признательный взгляд говорил о многом.
– Есть новости?
– Мне придется уехать с Элдриджем. Сент-Джона видели в Лондоне, кроме того, нам надо заняться другими вещами.
Элизабет улыбнулась лорду Элдриджу и Эйвери:
– Доброе утро, милорд! Мистер Джеймс!
Гости приветствовали ее дружным поклоном.
Снова переключившись на Маркуса, Элизабет вгляделась в его лицо и заметила глубокие складки у губ.
– Ты что-то недоговариваешь?
Он помотал головой:
– Просто я волнуюсь из-за того, что приходится покидать тебя. Эйвери останется здесь, но я предпочел бы охранять тебя сам. Каждый раз, когда я отсутствую, происходит нечто плохое и…
Элизабет успокоила его, приложив палец к губам:
– Тсс! Рядом остается мистер Джеймс, и со мной все будет в порядке. Да и Уильям тоже здесь.
– Я не успокоюсь, даже если здесь будет королевская гвардия.
– Тогда останься и пошли с Элдриджем мистера Джеймса.
– Не могу. Я подал в отставку, и есть вещи, которые необходимо сделать прежде, чем я уйду из агентства.
Элизабет прикрыла рот рукой; слезы застлали ей глаза. Он сдержал обещание!
– Скажи, что это – слезы счастья.
– Я люблю тебя, – выдохнула она.
Его губы сложились в довольную улыбку.
– Вернусь, как только смогу, а пока держись подальше от неприятностей, пожалуйста.
Выйдя из Честерфилд-Холла, Маркус и Элдридж сели на лошадей.
– Ты что-нибудь говорил леди Уэстфилд? – поинтересовался Элдридж, когда они тронулись.
– Нет. Лишние волнения ей ни к чему.
– Ты считаешь волнения из-за угрозы твоей жизни лишними?
Маркус фыркнул:
