О, Боже, им еще многому нужно научиться.
— Этого не будет, — сказал Вэн.
— Я это запрещаю, — заметил Конлан.
— Даже думать не смей, — сказал Джастис. Но потом что-то сверкнуло в его глазах, а его лицо… переменилось. Каким-то образом оно стало мрачным и хищным. Появилась опасная улыбка и такая сексуальная решимость, что она поежилась и отступила.
— Да, — сказал Джастис, который был уже не только Джастисом. — Да, ты можешь пойти с нами.
Прежде, чем она успела ответить, в комнате началась свистопляска. Конлан снова воздел руки вверх и направил сине-зеленую энергию, Вэн бросился к Джастису без оружия, лишь с мрачной решимостью на лице. Синеволосый воин кинулся на землю, подставил подножку Вэну, сбив того с ног. Когда воин снова вскочил, приняв боевую стойку, Конлан метнул два энергетических шара в Джастиса.
Тот рассмеялся и небрежно поднял руку. Сферы разорвались дождем безвредных искр. Потом он указал пальцем на Конлана, выпустив в него струю серебряно-зеленого пламени, которая отбросила принца через всю комнату. Сильно ударившись о стену, Конлан оказался на ногах в мгновение ока.
Вэн воспользовался случаем и бросился на Джастиса, но тот был готов к этому. Он воздел руки в воздух, выкрикнул слово, создавшее спиральную, мерцающую, водную катушку, которая пленила Вэна. Как бы тот не старался выбраться, спираль подстраивалась под его усилия, удерживая его руки по бокам.
Вэн рявкнул что-то Джастису, что-то, что, по мнению Кили, значило нечто довольно мерзкое. Она была в шоке из-за неожиданного насилия, так что просто стояла там, беспомощно размышляя о том, какими силами она обладала против подобной магии.
Только одной.
Состраданием.
Джастис издал крик господства и триумфа, и она знала, что нереид взял над ним контроль. Каким-то образом, ей нужно было достучаться до атлантийского Джастиса.
Ее Джастиса.
Она стоял совершенно неподвижно, лишь немного дрожа, когда он направился к ней, словно хищник. Однако не намерена была становиться его добычей.
Когда он подошёл к ней на расстоянии прикосновения, она воспользовалась своим единственным оружием.
— Джастис, мне нужна твоя помощь. Тебе нужно бороться с ним ради меня. Я сделаю всё, что смогу, чтобы помочь тебе, и я с радостью отправлюсь в Сан Бартоло. Мы вместе найдём Звезду Артемиды. Но тебе нужно держать нереида под контролем, я боюсь его.
Он остановился, выставив перед собой руки. Его мышцы напряглись от силы внутренней борьбы, которая разразилась внутри него. Наконец, через несколько долгих мгновений, в нем проявились рассудок и здравомыслие, сбалансировав голод и одержимость в его глазах.
— Я теперь держу его под контролем, — хрипло сказал он. — Но мне нужна ты. Ты должна пойти со мной, или боюсь, я проиграю борьбу навсегда.
Так что Кили, никогда не поступившая опрометчиво в своей жизни, отбросила всякую осторожность и пришла в его объятия. Вперед в будущее.
— Только попробуй удержать меня. Настенная живопись майя? Пирамида? Сапфир возрастом в одиннадцать тысяч лет с магическими силами? Эй, какой археолог может устоять перед таким?
Морщины вокруг его рта углубились, и он смотрел на нее, испытывая сильный обжигающий голод.
— Ради меня, Кили. Мне нужно, чтобы ты отправилась со мной ради меня, а не ради науки или по другим причинам. Мне нужно, чтобы ты пошла туда ради меня.
— Да, — сказала она, наконец, поддавшись тому, что существовало между ними. Независимо от того, что произойдёт, теперь она хотела быть честной. — Я отправляюсь с тобой. Только ради тебя.
Он издал крик триумфа, схватив ее в свои объятия. Потом, как прежде, мир вокруг них растаял, превратившись в каскад вероятностных реальностей. Она закрыла глаза и приготовилась к поездке.
Глава 29
Аларик давно уже потерял даже тот слабый контроль, который имел над своим темпераментом. Рыская всю ночь по городу в поисках Квинн, Джека и Дэнала, он, наконец, поймал слабый проблеск мысли из сознания Квинн, и вот она привела его в это место смерти всего через несколько часов после рассвета, а потом он снова потерял эту ниточку.
Аларик летел в туманном обличье над надгробиями; многие относились к 1849 году. Значит, тогда была эпидемия какой-то болезни. Вероятно, опять холера. Он помнил, что делал всё, что мог для людей, пользуясь атлантийскими снадобьями и лечением. Некоторые посчитали его ангелом смерти, пришедшим, чтобы унести их из этого мира.
Он тогда смеялся над этим, но слишком часто Аларик действительно приносил смерть. Хотя в основном убивал врагов человечества. Слишком много раз его вызывали к воинам. Слишком много раз он снова и снова лечил их, доводя себя до изнеможения, а потом вынужден был наблюдать, как воины и люди умирали ужасной смертью.
Этого не хватало, никогда не хватало. Он всё отдал ради силы, и даже сил было недостаточно.
На него нахлынула сила, словно призванная его мыслями или привлеченная его яростью. И этой силе, и упомянутой ярости необходим был выход. Испытывая разочарование, он призвал воду и направил ее в форме перепутанных стрел в ограду, окружающую кладбище. После того, как первый удар разрушил часть ограждения, он заставил себя успокоиться настолько, чтобы обуздать силу. Следующий шквал смыл вековую грязь с деревянных досок, которые остались в целости.
Он не почувствовал себя лучше. Он так и не мог найти Квинн. То слабое ощущение ее эмоций привело его сюда, но теперь оно исчезло. Ее сестра Райли и сама Квинн были анэша, — эмоциональными эмпатами. Они не только могли читать эмоции других, но также умели проецировать собственные эмоции, чего другие люди, — даже атлантийцы, — разучились делать уже давным-давно. Раньше он мог почувствовать Квинн, независимо от расстояния между ними, с той самой минуты, как он впервые увидел ее и спас ее жизнь.
Связь с девушкой стоила ему немногого: кусочков его очерствевшего сердца и части его иссушенной души. Она даже не знала, несмотря на ее способности, что теперь они принадлежали ей.
Они считали подобный талант Даром, давно утерянным в водах древности, но в последнее время многие такие Дары возникали из небытия в эти темные и смертельно опасные времена. Мир, казалось, менялся настолько кардинально и ужасно, что напоминал им о Катаклизме, когда-то погрузившим Атлантиду на дно океана. Каждый поступок и каждое принятое решение определяли, в какую сторону качнется чаша весов в будущем: к светлой или темной стороне.
Если бы только Посейдон направил их по верному пути. Однако, боги никогда не говорили ничего напрямик. Правда, он, верховный жрец Посейдона, желал бы, чтобы иногда существовало больше оттенков серого, а не только черное и белое. Например, когда дело касалось его клятвы соблюдать целибат и обещания никогда не жениться, с момента принятия на себя обязанностей Верховного жреца.
Он поклялся жить в полном одиночестве ради возможности обладания безграничной силой и доступу к Богу. Но симпатия Бога морей была холодной, и сила его больше не привлекала. Его прошлое, настоящее и будущее были полны нескончаемого одиночества. Никакой надежды на теплоту и комфорт.
Никакой надежды обрести Квинн.
Нарушение обещания влекло за собой ослабление силы; он больше не смог бы править Храмом или служить советником Высокого Принца. Он больше не смог защищать Атлантиду, находившуюся на пороге Восхождения, возвращения в мир людей на суше.
Народ нуждался в нем именно теперь, он не мог бросить всё сейчас, какую бы личную цену ему при
