видела эти лохмотья. Она снова закричала.
— Мне так жаль, сеньора, — говорила женщина со слезами на глазах. — Она спала, а мы все работали рядом с этим зданием, так что совсем не переживали из-за того, что оставили ее одну.
Кили не могла ответить ей. Она должна была придумать что-то успокаивающее, чтобы сказать женщине, что это была не ее вина. Но не могла. Потому что это была вина Кили. Она оставила сиротку Элени одну.
Влюбленный археолог занималась жарким сексом в критический момент, оставив брошенное дитя, которое в этот момент похитили и которому причинили боль. Она никогда не простит себя.
Она не заслуживала прощения.
Она не могла думать, не могла реагировать, не могла выносить резкую, разрывающую боль, которая охватила ее тело.
Так что она снова закричала.
Джастис открыл дверь и вбежал с мечом, потом остановился.
— Что такое? Ты ранена? Скажи мне, mi amara.
Кили, наконец, перестала кричать и молча подала ему разорванное одеяло, под ним на простыне показались слова. Ужасные слова, написанные черным углем, словно насмехались над выжившими жителями, собравшимися в деревне после пожаров.
РЕБЕНОК У НАС.
САН БАРТОЛО, В ПОЛНОЧЬ.
НАША ОЧЕРЕДЬ ПРОИЗВОДИТЬ ОБМЕН.
Джастис опустил меч, но рука с мечом дрожала, как будто под каким-то невероятным внутренним давлением.
— Они забрали ее. Элени.
Кили кивнула, не в состоянии говорить из-за комка в горле. Потом она показала дрожащим пальцем на то, что заставило ее кричать. Под простынями лежал покрытый кровью тапочек умершей матери Элени.
Но часть крови была свежей.
Джастис заревел, издав ужасный, душераздирающий звук ярости и боли, и Кили вздрогнула и прикрыла руками уши. Она не могла его слышать. Не могла его вынести. Не могла вынести того, что свободно отдала своё сердце. А теперь его снова вырывают из ее груди.
Ее мозг, несмотря на эмоциональный срыв, заработал. Медленно, логически, она начала планировать. Потому что она не собиралась, черт побери, сидеть тут, когда ребенка надо было спасать.
Она яростно заморгала, чтобы прояснить зрение, вытирая слезы, хотя не сознавала, что плачет, глубоко вздохнула и встала.
— А теперь мы во всём разберемся, — просто сказала она.
— Теперь мы во всём разберемся, — повторил за ней Джастис ледяным голосом.
Час спустя — на час ближе к сумеркам — Джастис хотел кого-нибудь убить. Очень хотел.
Они собрали в доме всех оставшихся детей и поставили вооруженную охрану внутри и снаружи. Они не обращали время на старух, которые пытались заставить их поесть. Одна из них, карга с кислой мордой, пыталась высказать идею о том, что Элени — дьявольское отродье и не заслуживает спасения. Кили с такой яростью напала на нее, что старуха убежала, бормоча что-то о том, что следует охранять других детей, заслуживающих этого.
За столом они спорили, строили планы, потратили драгоценные шестьдесят минут, но так и не пришли к согласию, как провести так называемый обмен.
Кили и Алехандро почти кричала друг на друга, и Джастису это надоело.
— Достаточно.
Он произнес эти слова резче и громче, чем хотел, но в этот момент, ему было глубоко наплевать.
Все замолчали, глядя на него. Он понял, что сжимал меч, и заставил себя отпустить его. Эти люди не были ему врагами.
— Мы можем спасти эту девочку, — резко ответил Джастис. Алехандро, Кили и другие озадаченно посмотрели на него, и он понял, что снова это сделал. Спорил вслух с самим собой.
Нереид замолчал, так что Джастис решил поговорить с теми людьми, которые не жили в его разуме.
— Слушайте, мы спорим уже час. Это обсуждение бесполезно и неуместно.
Он указал на Алехандро, чьи темные глаза горели огнем и местью.
— Ты хочешь отправиться туда с оружием, со всеми мужчинами. Пойти до наступления сумерек и застать их врасплох. Забрать Элени. Я понятно выражаюсь?
Алехандро кивнул.
— Si, это единственный способ. Мы победим их и…
Джастис прервал его.
— Это единственный способ. Единственный способ убить всех твоих людей. Вампиры не глупы. Их чувство самосохранения равно их трусости и порочности. Они не отправили бы нам эту записку, если только не превосходят нас числом. Им определенно помогают люди или кто-то другой, иначе они бы не смогли похитить Элени среди бела дня. Они точно не станут просто сидеть и играть с ней в «классики».
Он посмотрел на каждого из них по очереди.
— Мы придем туда, и нас убьют. Потом они убьют ее, где бы ее ни прятали. Потом, забавы ради, они придут сюда и перебьют всех остальных.
Кили кивнула, вытирая покрасневшие глаза.
— Я говорила ему…
Джастис также ее перебил.
— Ты говорила ему, что мы должны угрожать вампирам. Вести с ними разумные беседы. Сказать им, что отдел Паранормальных оперативников будет здесь утром, и что если они отдадут нам Элени, мы не станем за ними охотиться. Это верно?
Кили кивнула, прищурившись. Она, вероятно, поняла, что ей не понравится то, что он собирался ей сообщить.
Она оказалась права.
— Вампиры не понимают, что такое логика или здравый смысл, когда злы и хотят отомстить. Мы, разумеется, можем им угрожать паранормальным отделом. Они перейдут на новое место, устроят там гнездо, чтобы мы их не нашли. Разумеется, сначала они высушат Элени, оставив нам мертвое тело в качестве подарка.
Лицо Кили побелело от его жестокости, но он просто добавил это в список своих грехов. Он и так себя корил. Да. Он был жутким ублюдком, оставившим этих бедняг, чтобы провести день, эгоистично предаваясь удовольствию. А крошечная девчушка пострадает.
Сиротка, такая же, как и он сам. Но у него хотя бы были приемные родители. А у Элени впереди теперь ничего, кроме боли, пыток и смерти, если только он ее не спасет.
В этом он был хорош.
Он достал своё меч и осторожно положил его на стол перед собой.
— Вот план. Или соглашайтесь, или убирайтесь с дороги, но мы поступим вот как. Они хотят меня, я так полагаю, так как именно я убил их тем взрывом.
Алехандро ударил кулаком по столу.
