— Они хотят получить меня! Намеренно используют слово «обмен». Если ты думаешь, что в одиночку отправишься в лагерь вампиров, то крупно ошибаешься. Это мои люди, и я их подвел потому… потому, что я… — он с мукой посмотрел на Марию, которая рыдая, сидела за столом. — Потому что я пренебрег своими обязанностями, — закончил он, покраснев.
Джастис на мгновение встретился взглядом с Алехандро, совершенно понимая его чувства. Они оба были воинами и не смогли защитить своих подопечных. И они оба умрут, чтобы всё исправить.
Ладно. Пусть идет.
— А что за план? — круги под глазами Кили лишь подчеркивали бледность ее лица. — Ты — сильный атлантийский воин, так что, почему бы тебе не рассказать вам всё?
Всего несколько часов назад в ее глазах были лишь любовь и смех, а теперь лишь опустошение. Он понял, что Кили чувствовала ту же опустошающую вину, как и он сам.
Не только атлантийские воины ощущали ответственность за невинных.
— Они хотят обмена, значит, мы произведем обмен, — просто ответил он. — Меня за Элени.
За столом раздались несогласные возгласы, но Кили посмотрела на руки, лежащие на столе. И ничего не сказала. Хотя вздрогнула, словно от удара.
— Они убьют тебя, — сказал Алехандро. — Сначала тебя, потом Элени, а затем и всех остальных. Я знаю, что мы не справимся с бандой разозленных вампиров всего с парой ружей.
— Может быть. Но если так, то я планирую забрать нескольких с собой, — ответил Джастис, глядя на Кили. — В любом случае, план А — умрут лишь вампиры. И мне есть, ради чего жить.
Кили, наконец, посмотрела на него, и темная пустота в ее глазах испугала его сильнее, чем встреча с сотней вампиров.
— Дай мне ружье, — попросил она.
— Ты и близко к тому гнезду не подойдешь, — сказал Джастис. — Я…
Но на сей раз она прервала его. Она не обращала внимания на него, словно его не существовало, повернулась к плачущей Марии.
— Если ты сможешь заткнуться на пять минут, достань мне ружье, — сказала она с ледяным презрением. Потом подняла что-то с колен и положила перед собой на стол, повторяя действия Джастиса.
Это был покрытый кровью тапочек.
Мария замолчала, в шоке глядя на Кили. Потом распрямила плечи и убежала. Кили взяла кусочек хлеба и стала мрачно жевать.
— Нам нужно поесть, — сказала она, совершенно искренне. — Мы весь день не ели. До сумерек еще час, и я не подведу Элени вновь из-за того, что я, черт побери, проявила глупость и отправилась спасать ее, не восполнив запасы энергии.
Джастис способен был обходиться без пищи шесть дней, но решил последовать ее примеру. Вероятно, позволив Кили контролировать что-то, даже если это что-то так незначительно, как ее решение съесть хлеб и холодное рагу. Пусть она найдет выход из собственного ада.
Она съела кусок хлеба и медленно начала поглощать до того нетронутое рагу со своей тарелки. Словно зомби или роботы из тех фильмов, которые так любил Вэн. В ней не было чувств, ни страха, ни грусти.
Просто ела холодное рагу.
Его рот так пересох, что он едва смог проглотить кусок хлеба. Если из-за своей недальновидности он потеряет и Кили, и ребенка, для ничего не останется. Его разум мучал его видениями о мире без Кили, и Пустота, чернее, чем та, которую сотворила Анубиза, появилась перед ним, словно манящая бездна.
Алехандро переводил взгляд с Джастиса на Кили, а потом кивнул, как будто приняв решение. Он оторвал кусок хлеба и начал жевать.
Кили опустила ложку в свою миску, металл ударился о металл — такой пустой, навязчивый звук. Потом она перевела мертвый взгляд на Джастиса, и что-то в его душе содрогнулось.
— Ты сказал нам, что собираешься делать, — сказала она. — Теперь расскажи мне, как мы можем помочь.
Глава 39
Деревенские мужчины спрятались так хорошо, как могли, среди деревьев и кустарников, окружающих храм. Но план прикрывать Джастиса выстрелами из ружья с треском провалился. В этой местности негде было укрыться; чтобы видеть цель, надо было выйти на открытое место или же палить вслепую. А так они могли задеть самого Джастиса или Элени.
Разумеется, если вампиры вынудят его зайти в храм, в котором находилась та самая настенная живопись, то они вообще ничего не смогут сделать. Джастис будет совсем один.
Кили вместе с заряженным и нацеленным ружьем лежала на земле на животе прямо перед небольшим возвышением, прикрытым густой высокой травой. Алехандро находился сбоку от нее, стоя на коленях. А между ними лежали боеприпасы на тот случай, если надо будет перезарядить оружие. Джастис пытался обнять ее перед тем, как спуститься к вампирам, но она была напряжена и неподатлива в его объятиях. Он поцеловал ее в макушку и отпустил, переживая, что они расстаются вот так.
Он присел рядом с ним.
— Пора. Вы готовы?
Алехандро цветисто выругался, качая головой.
— Нет, мы не готовы. Мы почти бесполезны тут. Мне нужно пойти с тобой.
— Нет. Мы это уже проходили. Если они меня прикончат, тебе нужно прийти за Элени и обеспечить ее безопасность. И безопасность Кили. Мне нужно, чтобы ты дал мне слово, — потребовал Джастис.
Алехандро было хотел спорить, потом, наконец, кивнул:
— Я даю тебе слово. Я буду защищать твоих ребенка и женщину до последнего вздоха. А сейчас я хочу посмотреть, все ли на месте. Вернусь через пару минут.
Джастис кивнул, и Алехандро ушел, молча, словно один из ягуаров, бродивших в джунглях.
Кили тоже наблюдала за тем, как он уходит, а потом обернулась к Джастису, и взгляд ее изумрудных глаз остался всё таким же пустым и мертвым.
— Я могу сама себя защитить и принадлежу лишь сама себе. Ты сделаешь то, что надо сделать. А мы выполним свои обязанности.
Джастис хотел лишь подхватить ее и улететь подальше от этого места, подальше от вампиров, смерти и украденных детей. Он нашел суженую своего сердца, своей души, и он не потеряет ее так скоро. Он знал, что тот оптимистичный план, который он поведал остальным, неосуществим. Вампиры будут готовы к его появлению.
Он и прежде оказывался в подобных ситуациях, но с ним всегда были его братья и остальная Семерка. Вместе они могли справиться с таким.
А один он — лишь кормом для вампиров.
Он жалел, что у него оставалось время кое-что сказать. Он резко встал, заставив себя двигаться:
— Кили, только знай. Независимо от того, что ты думаешь или чувствуешь, я тебя не виню. Это я отлучился на все те часы, это я не защитил эту деревню и ребенка. Я обязан защищать человечество, а я выбрал эгоистичное удовольствие вместо того, чтобы с честью выполнить свое предназначение.
В ее глазах мелькнула жизнь, и она медленно покачала головой.
— Я знала, как она страдает, Джастис. Как я сама, вот только у нее нет родителей, и с ней обращаются как с изгоем. Я знала и всё-таки покинула ее.
Слезы показались в ее глазах, но ее лицо оставалось серьезным:
— Если ты не справишься, я последую за тобой и спасу ребенка, чего бы это ни стоило.
