охотиться, не упражняется в технике боя, не обучает соколов. Ничто. Возможно, он и носит одежду ее отца – настоящего лорда, но в душе он все еще остается монахом.
Сидя рядом с ней, он почувствовал, как изменилось ее настроение. Величественная королева исчезла без следа, оставив место маленькой сердитой девочке.
Ах, как это похоже на Изабель. И так происходило каждый раз, как они разговаривали. Ход ее мыслей был непостижим для него. Точно он знал только одно: все ее мысли о нем, о Ричарде. Она тянулась к нему, как цветок тянется к солнцу. Но ведь она должна быть счастлива, что стала его женой и что сегодня он овладеет наконец ею на супружеском ложе, сделав своей.
От этой мысли кровь забурлила в его жилах, пульс участился. Он беспокойно заерзал на стуле, молясь Господу, чтобы Тот дал ему сил совладать со своими чувствами. Каждый раз одно и то же: он просит силы, чтобы контролировать свое непослушное тело, и борется с навязчивыми образами, постоянно мучающими его. И ему это всегда удается. Но каждый раз он ведет одну и ту же битву, снова и снова сражается, но не находит твердой почвы под ногами: ему никак не удается покинуть поле брани, избавиться от этого ненавистного чувства плотской жажды.
Он посмотрел на сидящую подле него Изабель. Она не была врагом в его сражениях против собственных убеждений, она просто делала победу все более и более недосягаемой для него. Возможно, это оттого, что она явно убеждена в его проигрыше. При этой мысли он улыбнулся.
Он наблюдал, как Изабель поспешно ест: едва успевая проглотить один кусок, она лихорадочно отправляла в рот другой и жевала с таким остервенением, как будто еда – ее злейший враг, которого нужно уничтожить, и чем скорее, тем лучше.
Он вдруг осознал, что понимает ее. И улыбнулся еще шире. Изабель всегда могла развеселить его, хотя вечно сбивала с толку, запутывая его мысли.
– Я не видела тебя сегодня во дворе, – выпалила она, проглотив очередной кусок пирога. – Мне кажется, что постоянное чтение утомляет тебя.
Поднеся кубок с вином к губам и медленно потягивая содержимое, он взглянул на нее. Его развлекала разница в том, как они едят, и ему вдруг захотелось, чтобы Изабель тоже обратила на это внимание. Она думает, что он утомлен? Она умела удивлять его так же хорошо, как плохо скрывала свои мысли. Впрочем, Ричард сомневался, что она прикладывала к этому хоть каплю усилий.
– Чтение никогда меня не утомляет, – просто ответил он, изучая ее лицо. – К этому меня приучили в монастыре.
– Я не сомневаюсь… – проворчала Изабель, вздохнув, но быстро засунутый в рот кусок хлеба заглушил ее слова.
– Хочешь, я научу читать и тебя? – любезно спросил он. Ричард прекрасно понимал, что удовольствие, которое он получал, подтрунивая над ней, – греховно, но в его сердце не было раскаяния. – Это поможет тебе вести дела в Дорни в случае моего отсутствия.
Богатые лорды часто путешествовали по своим владениям, оставляя своих жен следить за всем дома. Им приходилось сражаться за свои владения, даже если их владения были небольшими, в случае, если они подвергались гонениям со стороны своих сюзеренов либо самого короля. Она с трудом могла представить себе Ричарда в этой роли, разве что в руках его вместо меча будет свиток.
– Читать я умею, благодарю, – резко ответила она. – Но нахожу для себя совсем иные развлечения. А ты разве не занимаешься чем-нибудь еще?
Ричард в задумчивости смотрел на вино в своем кубке, проклиная образ, всплывший в его памяти. Да, он занимался еще кое-чем, кроме чтения: он боролся против своего суккуба, приходившего к нему ночью, но посвящать в это Изабель он не собирался. Она, вероятно, восприняла бы это как прекрасную шутку.
– Да, занимаюсь. Я не только читаю, но и молюсь, – сказал он, разжигая Изабель и пряча улыбку.
– Я заметила.
– Хорошо, – согласился он, зная, что это разозлит ее еще больше. – Неплохо будет, если моя жена последует моему примеру и будет вести себя как истинная христианка.
Вместо ответа она сделала несколько больших глотков, осушив большую часть кубка, и взяла себе еще один куриный пирог. Ее оружием стал нож, а врагом – еда. Изабель явно была раздражена, если не сказать хуже.
Он никак не мог понять причину. Да, только что он дразнил ее, но он же согласился разделить с ней ложе, разве не так? Это ему пришлось согласиться идти против своей воли, она же получала только то, чего сама хотела. Это он должен гневаться, а не она. Он женился, как хотел того Господь, и подчинился обстоятельствам, согласившись на брачную ночь.
Он не будет думать о той страсти, которую разжег в нем поцелуй Изабель, и о тех чувствах, которые будила в нем близость ее податливого тела, хотя эти воспоминания преследуют его постоянно.
Он согласился на их соединение по причинам духовным, а не физическим. Ему не доставит удовольствия их телесная близость. Он не допустит этого.
Стараясь побороть в себе все возрастающую страсть к своей жене, он вполуха слушал Изабель. Ее голос доносился до него словно издалека. Она говорила что-то о соколиной охоте, поединках и о том, что он теряет рыцарские навыки. Он не знал, что она такая сварливая, видимо, потому что в Молтоне всеми силами избегал ее компании.
– Не надо раздражаться, – сказал он, прерывая ее гневную тираду. – Мне хорошо известно, каких поступков все ждут от лорда Дорни. По сути, я должен буду съездить в Уорфилд и другие наши имения, чтобы тамошние обитатели дали мне клятву верности. Как только я улажу все вопросы здесь, в Дорни, я именно так и поступлю.
Изабель почему-то была уверена, что ее он причислил к этим самым «вопросам», которые необходимо «уладить».
Он всегда такой хладнокровный и непрошибаемый? Разве можно ожидать от человека, с таким безразличием отзывающегося о своей брачной ночи, что он сделает все правильно? Разве можно безоглядно доверять ему в таком важном деле, если он не придает ему ни малейшего значения? Очевидно, его интересует только чтение. Изабель отнюдь не была уверена, что он сумеет выполнить свой супружеский долг. Воспоминания об их поцелуе меркли в ее сердце с каждой новой секундой, проведенной в его
