желания. Он медленно приближался к ней – влажный, твердый, темный и стройный. А она, вся дрожа, безвольно лежала на кровати.
Но он не знал, что она дрожала из-за него.
Солнце как раз скрывалось за горизонтом, отбрасывая розовые и желтые лучи на низкие серо- фиолетовые облака, на верхушки деревьев. Но даже при таком скудном освещении она отчетливо видела страсть в его глазах. Океан желания, в котором не было ни капли любви. Страсть сменится виной, и он снова отвергнет ее. Помня их единственный поцелуй, она заранее знала, что случится завтра.
– Изабель, – сказал он, наклоняясь к ней. Его влажная кожа блестела, и от нее приятно пахло мылом. Вода стекала с его блестящих черных волос; искрящиеся в отблесках заката капельки падали ему на плечи… и на лежащую под ним Изабель.
– Я хочу тебя, – выдохнул он.
Она не смогла ответить. Казалось, что он украл из комнаты весь воздух, не оставив ей ни глотка. Лица Изабель касались исходящие от его горячего тела волны жара, заставляющие влагу с его кожи быстро испаряться. Она боролась с желанием прикоснуться к нему, почувствовать прохладу воды, уничтожаемой его жаркой плотью.
Изабель боялась посмотреть ему в глаза. Если она увидит там его душу, она потеряет все. Вместо этого она уставилась на струйку воды, спускавшуюся вниз по его мускулистой груди. Достигнув лобка, она потерялась в густых волосах.
Нет, никогда больше.
Она не сможет больше вытерпеть это. Не сможет испытывать такое три года. Она не выдержит даже одной ночи.
– Ты нужна мне, – хрипло сказал он.
Только желание. Любви нет. Ему нужна она? Нет, ему просто нужна женщина. А завтра он убежит от нее, как сделал это прежде.
А что нужно ей? Ребенок. Ей нужен ребенок. Она хочет иметь ребенка. И дать его может только Ричард. Она должна помнить об этом, должна пройти через это ради ребенка; ради того, чтобы дать Дорни наследника, она должна вынести эти муки. И тогда она будет свободна от этой агонии. Она освободится от него.
– Возьми меня, – произнесла она, закрывая глаза, чтобы не видеть склонившегося над ней Ричарда.
Она подчинится ему. Это ее супружеский долг. Но никто не заставляет ее открывать свое сердце, и он не сможет причинить ей душевную боль, утолив в ее теле свою страсть.
Это будет несложно, он проделает все быстро и незаметно, чувство вины заставит его поторопиться. Вчера она отпила из чаши его страсти и теперь знает, чего ей ожидать. Все мужчины, равно как и их поведение, так похожи, так предсказуемы.
Изабель знала это, когда он впервые прикоснулся к ней.
Но его прикосновения были совсем иными, чем вчера ночью.
Его руки гладили ее лицо, кончики пальцев обводили ее черты, следуя их неповторимым изгибам. Он провел пальцем вниз по ее носу, очертил линию губ, спустился вниз к шее. Он делал все так мягко, так нежно, что она невольно задрожала в ответ на его ласки. Он подтянул ее к краю кровати, как и вчера ночью.
Но все было совсем иначе, чем вчера.
Изабель видела, как пульсирует жилка у него на шее, как вода испаряется с его тела, превращаясь в легкий, еле видимый туман. Она закрыла глаза и крепко зажмурила веки: она подавит просыпающееся внутри ее желание тем, что не будет смотреть на него. Он обхватил ладонями ее лицо, и его мягкие губы коснулись ее виска. Теплое дыхание овеяло ее кожу. Совсем другое, чем отвратительное зловонное дыхание Адама. От Ричарда пахло очень приятно, его запах настолько понравился Изабель, что ей захотелось приникнуть лицом к его груди и вдыхать, нет, пить аромат его кожи. Но она не сделала этого. Это не входило в ее супружеские обязанности. Все, что от нее требуется, – это выдержать его близость, и именно это она и сделает.
– Как ты чувствуешь себя, Изабель? – спросил он. Даже не открывая глаз, Изабель чувствовала, что он смотрит на нее. – Наша близость не… не принесет тебе боли?
Она поняла, что он имеет в виду Адама. Но воспоминания об этом человеке потускнели, вытесняемые руками Ричарда, взглядом Ричарда, ароматом Ричарда. Все, что Адам ей оставил, – это давящее чувство вины. Ричард же заполнил собой всю ее и все пространство вокруг.
Но ему она в этом не признается.
– Нет, – ответила она, заставляя себя посмотреть на него. Ее глаза были холодными, а взгляд отчужденным. – Можешь продолжать, я готова.
Глаза Ричарда были такими темными, в них было столько боли и страсти, что Изабель быстро отвернулась, пока он не понял ее притворства.
– Нет, – выдохнул он. – Ты далеко не готова. Но я смогу это изменить.
Нетерпение, перемешанное с опасением, росло в ней с каждой секундой. Она не хотела, чтобы он менял что-то. Почему бы ему просто не раздвинуть ей ноги и не покончить со всем этим? Чего еще требовал от них супружеский долг?
Но Ричард не думал об обязанностях.
Она, его Изабель, была такой спокойной, спокойной и тихой. Она сдерживала себя, подобно пойманному соколу, посаженному на цепь: тихому, осторожному, подозрительному. Нетерпение, которое она проявляла на брачном ложе, будучи девственницей, сменилось холодностью. Эта женщина хотела только одного: чтобы все поскорее закончилось. Это он сделал ее такой, из-за него она изменилась.
Но он сумеет ее излечить.
