истязали все ее тело, сосредоточиваясь внизу живота. Она извивалась под ним, желая большего и стыдясь своих желаний, своего бесстыдства, своего вожделения.
Ничего такого она не чувствовала, когда он целовал ее там, в конюшне. Но он чувствовал. И теперь она поняла, почему он оттолкнул ее тогда, почему убежал от нее, почему не смел взглянуть ей в глаза. Если именно это и есть желание, его стоит бояться, но также стоит и тосковать по нему. Такой страстью управляет только ее собственный голод, ничто не может изменить ее, заставить замолчать – только она сама.
И все же Ричарду удалось вынудить свою страсть повиноваться желанию Господа и своему собственному.
Тут на Изабель снизошло озарение: внезапно она увидела Ричарда таким, каким он был, – человеком сильным и дисциплинированным. Человеком, соблазнившим жену своего лорда и одевшимся в рясу, чтобы искупить свой грех. Но эти два облика совершенно противоречили друг другу. Она не понимала, как он мог одновременно быть и тем, и другим.
Но он не дал ей времени поразмыслить над этим. Его рука медленно поползла вниз: от груди к тонкой талии, а оттуда к нежному стройному бедру. Все еще не отрывая горячих влажных губ от ее напрягшегося соска, он ласкал рукой нежную кожу у нее под коленом, вынуждая ее расслабить ногу, согнуть ее, открыться его ласкам. И она сделала это.
Страсть сжигала ее изнутри. У Изабель не было силы воли ее мужа, и она не могла противиться зову плоти.
Она вся дрожала. Дрожали ее руки, ее ноги. Простыни под ее бедрами сбились, но она не обращала на это внимания. Ее тело выгибалось навстречу его прикосновениям, которые он дарил ей руками и ртом. Она хотела, чтобы он трогал ее, гладил ее, она хотела его самого. Ей было не важно, что он сделает в следующий момент. Ей просто не хотелось, чтобы он останавливался.
И все же, несмотря на то что она полностью подчинила ему свое тело, Изабель тщательно старалась оградить свою душу. Она не может полностью открыться, отдаться ему. Это обойдется ей слишком дорого. Для него эта страсть всего лишь часть супружеского долга, так же будет и для нее. Но она не станет прятать свое сердце в такую же броню, какая была у Ричарда. Ей и не придется делать этого, потому что он уедет.
Его рука накрыла заветный бугорок, зарывшись в мягкие завитки, подбираясь к ее самому укромному местечку, в то время как его рот жадно целовал ее шею, оставляя на ней красные следы. Она жаждала его грубых поцелуев, наслаждаясь той болью, которую он причинял ей. То была сладкая боль, смешанная с возбуждением и страстью. Она извивалась, постанывая от удовольствия, от неутоленного желания.
Ее горячее лоно стало влажным, она чувствовала внутри ноющую пустоту. Пульс бешено стучал внизу живота, все внутри сладко сжималось в жажде освобождения. Она чувствовала ноющую боль в сосках и выгибалась навстречу его ласкам. Она открылась ему, она была готова. Нет, даже больше чем готова… но Ричард отстранился от нее. Сначала он убрал руку от ее влажного лона, затем его губы оторвались от ее шеи. Он приподнялся на руках и заглянул ей в глаза.
Изабель часто дышала, ее глаза были словно в тумане, а покрасневшие от неистовых поцелуев губы были сухими и потрескавшимися.
Почему он остановился? Разве это не самый подходящий момент, чтобы выполнить супружеский долг? Как сможет она забеременеть, если он не собирается продолжать? Он погладил ее нежную кожу, успокаивая ее. Осторожные пальцы массировали чувствительное тело, не давая угаснуть разгоревшемуся внутри ее пламени, но и не разжигая его еще больше. Он мягко поцеловал ее бровь, и его теплое дыхание овеяло ее лицо. Ричард нежно массировал ее плечи. Он поднял ее и провел руками по ее волосам, его пальцы были необычайно мягкими и нежными. Он прикоснулся к пульсирующей жилке у нее на шее, а она смотрела на него. Постепенно ее взгляд становился все более ясным.
– Я оставил на тебе след, – сказал он, обводя кончиками пальцев красное пятнышко. – Но не раскаиваюсь в этом.
Он всегда говорит о раскаянии. Он всегда будет ждать прощения. Прощения, которого она не сможет ему дать.
Глубоко вздохнув и чувствуя, как ее пульс восстанавливается, она посмотрела на него. Его взгляд был мрачным и жестким, безразличным к ее чувствам. Его мужественная красота стала ядом для ее уязвимого сердца. Если она даст ему хоть малейшую возможность, он не задумываясь уничтожит ее.
Он гладил ее волосы, скользя пальцами по длинным прядям, ласкал ее брови. Кончиком пальца провел по линии ее брови и дальше, по чувствительной и нежной коже носа. Большим пальцем он очертил ее рот, и Изабель содрогнулась от сладостного ощущения, разлившегося по ее губам. Она неосознанно потянулась к нему лицом, желая большего, жаждя новых ласк, стремясь к наслаждению.
Этого было достаточно, чтобы он понял, что настало время двигаться дальше. Ричард обхватил ее ладонью за шею и приник жадными губами к ее податливому рту. Его грубый поцелуй зародил в ней почти животную радость, и она открыла губы, приглашая его войти внутрь, отведать сладость ее мягкого языка, изучить его. Узнать ее. И он принял приглашение, погрузив свой твердый язык-меч в мягкую податливость ее рта, он сделал это быстро, решительно и легко, как будто вонзал нож в жертву. Его действия были смелыми, уверенными; его руки блуждали по ее телу, и, казалось, эти прикосновения доставляют ему не меньшее удовольствие, чем ей. Он хотел трогать ее. Он хотел ласкать ее.
Он крепко прижал Изабель к себе, обхватив обеими руками, и ее волосы темной пеленой окутали ее спину, свисая до самых простыней. Она осторожно обвила руками его шею, позволяя себе в первый раз прикоснуться к нему. Нет, не позволяя, а… не в силах больше противиться желанию почувствовать под пальцами его горячую кожу, ощутить силу его мускулов, раствориться в его мощном теле. Свободно прикасаться к нему хотя бы этой ночью.
Три года. Сумеет ли он за три года подарить ей ребенка?
Она охотно ответила на поцелуй, прижавшись мягкими полушариями грудей к его твердому как щит торсу. Он такой широкий, твердый, высокий. Он окутал ее своим телом, и она счастливо вздохнула, чувствуя себя в его объятиях так, как младенец чувствует себя в руках матери. Она терялась в нем, наслаждаясь каждой секундой этой прекрасной ночи.
Зарывшись пальцами в волосы, он откинул ее голову назад и впился губами в нежную шею. Он покрывал влажными поцелуями ее бархатистую кожу, мягкую и пульсирующую от желания, спускаясь все ниже, пока наконец его губы не сомкнулись на ее твердом возбужденном соске. Она застонала и не узнала собственного голоса: он прозвучал необычайно хрипло и грубо. Ее руки сами собой прижали его голову к своей груди, безмолвно требуя новых, более смелых ласк. Она не видела его лица: его рука все еще крепко
