– Само собой, боится. Видите ли, я моложе ее, и она боится, что я выдам этот секрет, рассказав, сколько ей на самом деле лет. Она тщеславна и эгоистична и не вынесет, если станет известен ее истинный возраст. В этом моя власть над нею.
Я еще не видела миссис Дункан, но Аугуста Флорес была совершенно седой, ее кожа была в каких-то пятнах и морщинах, хотя она и не выглядела старой, да вовсе и не держалась так.
– Все же, полагаю, мне лучше спуститься.
– Да, я тоже так считаю. Маленькое предупреждение. Не относительно нее. Конечно, вы научитесь правильно вести себя с моей обожаемой сестрой. Я хочу предостеречь вас относительно Уолтера. Он красив, обаятелен и насквозь испорчен. Вы более, чем милы, а значит, он будет за вами волочиться.
– Спасибо за предупреждение, – сказала я. – Теперь извините меня, пожалуйста.
Я поспешила вниз. Я не знала точно, куда надо идти, но предполагала, что в гостиную. Там я прежде не была и когда вошла, замерла в полном восхищении.
Гостиная занимала две трети главного корпуса. Ее потолок был высок, а размеры позволяли удобно танцевать сотне пар. Высокие окна были занавешены и задрапированы тканью цвета темного бургундского – того же цвета, какой имели пять ковров, точно уложенных один к одному, чтобы закрыть большую часть пола. Мебель была разрозненной, но наилучшего качества. Подозреваю, в большинстве своем она была привезена из-за границы. Преобладающим цветом был золотой. Стены были оклеены обоями этого богатого оттенка и хорошо гармонировали с драпировкой и коврами. Мебель была массивной, она почти вся состояла из кресел и диванов с мягкой обивкой. В отличие от большинства гостиных, эта не была загромождена антикварными безделушками, предметы были простыми, с незначительными украшениями. Если убранство этого дома – дело рук миссис Дункан, я восхищалась ее тонким вкусом.
Однако мое внимание было обращено на нее, а не на обстановку. Она сидела на стуле с высокой спинкой, руки легко покоились на подлокотниках. Она была одета в бледно-голубое платье из китайского шелка, сшитое по последнему слову моды – гладкое на бедрах, с длинной юбкой колоколом. Не очень низкий вырез был с большим бантом из тюля.
Приблизившись, я поняла, почему она будто бы не хочет, чтобы ее сестра выдала секрет, что она старше, ибо миссис Дункан выглядела на пятнадцать лет моложе Аугусты Флорес. На коже отсутствовали морщины, и сама миссис Дункан обладала высокомерной красотой. Волосы у нее были льняные, и этим цветом, по моему подозрению, были обязаны краске. Не выгляди она так строго и сурово, она была бы незабываемо прекрасной женщиной.
Пока я приближалась, идя через всю длинную комнату, она не шелохнулась и не произнесла ни слова. Она просто совсем небрежно смотрела на меня, пока я не почувствовала, что она едва ли станет протестовать, если я упаду перед нею на колени и, возможно, поцелую край ее платья.
– Вы можете быть моей секретаршей? – спросила она. Не прозвучало ни единого приветственного слова или соболезнования по поводу моей утраты.
– Надеюсь, смогла бы, мадам.
– Если вы учились, то чему?
– В этом году я окончила пансион Фолкера.
– Ах, да. Вы говорите по-французски?
– Oui, Madam, хотя не бегло.
– Вам, знаете, следовало бы.
– Я говорю также по-итальянски и по-испански и читаю, пишу и говорю по-немецки.
– Отлично. Почерк у вас разборчивый?
– Да, очень разборчивый. По каллиграфии я получала высшие оценки.
– Это, по крайней мере, уже достоинство. Что вас задержало?
– Со мной познакомилась ваша сестра. Я не могла обидеть ее уходом.
– Отныне будете. Она назойлива. Завтрак в восемь, обед в час, ужин в семь. Погодите-ка, вы, разумеется не станете обедать с прислугой, поскольку вы кровная родственница. Но и не настолько близкая, чтобы быть допущенной к семейному столу. Вам будут посылать поднос, и вы можете обедать в своей комнате. До поры до времени.
– Благодарю вас, миссис Дункан, – сказала я со всей любезностью, на какую была способна.
– Завтра явитесь ко мне. Посмотрю, насколько вы годитесь для секретарской работы. Вы ездите верхом?
– Да, мадам.
– Будете иногда сопровождать моего сына в утренних верховых прогулках. Никому из нас не хочется, а он любит компанию. Вы можете взять себе всю одежду его жены. Я уверена, что она, к счастью, вам подойдет.
– А если жена вернется?
– Не вернется. А если какими-то судьбами и вернется, то не будет допущена в этот дом. Это все.
Я сделала от нее несколько шагов, прежде чем опять повернулась к ней лицом и почтительно сказала:
– Благодарю вас.
– Так-то лучше, – сказала она. Как я и подозревала, она рассчитывала на такое почтение, ждала его. Мне было интересно, как долго я смогу мирно уживаться с этим странным семейством. Сейчас у меня не было выбора, так что надо извлекать из ситуации максимум возможного.
Уже было почти темно, когда прохлада смела зной этого дня середины лета. Войдя в свою комнату, я
