моим домом.
— Глэдис, ты же живешь в дренажной трубе.
— Она уже совсем сухая. И я не хочу, чтобы, пока я отсутствую, туда вселился кто-то другой. Такое жилье еще поискать.
— Я только и могу, что зайти иногда и проверить.
— И если какие вдруг там объявятся, ты должен их прогнать.
— Я не собираюсь никого прогонять.
— Ты должен. Я на тебя полагаюсь.
— Я скажу им, что это место уже занято, — сдался ТБ. — Это все, что я могу обещать.
— Скажи им, что это место заколдовано, — сказала Глэдис. — И что если я застану их в своем доме, то наложу на них проклятие.
— Ладно, — согласился ТБ, еле сдерживая смех. — Что-нибудь еще?
— Еще поливай мою гортензию.
— А это что еще за хрень?
— Это не хрень, а цветок. Только ткни сперва пальцем в землю и, если еще влажная, не поливай.
— Тыкать пальцем в эту грязь?
— Там не грязь, а чистый, специально купленный грунт!
— Ну тогда ладно, полью.
— А ты позволишь мне спать сегодня здесь?
— Нет, Глэдис.
— Но я же боюсь возвращаться. Гарольд сегодня совсем взбесился.
Гарольдом звали дьявола, сидевшего на левом плече Глэдис. Том говорил ей в правое ухо, а Гарольд — в левое. У Гарольда можно было спрашивать насчет денег, и он отвечал через Глэдис — если был к тому расположен.
— Ты не можешь остаться здесь. — ТБ встал и потянул Глэдис с табуретки. С близкого расстояния ее вонь буквально валила с ног. — И вообще уходи, мне еще нужно многое сделать. — Он повел упиравшуюся ведьму к двери.
— Да какие еще там у тебя дела?
Ведьма вырвалась, однако садиться больше не стала. ТБ обошел ее по дуге и распахнул дверь.
— Разные, — сказал он и добавил, указывая в наружный полумрак: — Иди домой, Глэдис, а я зайду туда уже завтра.
— Эти два дня я буду еще здесь, — ответила ведьма. — Ты, значит, начинай проверять послепослезавтра.
— Договорились, — согласился ТБ и указал рукой на дверь. — А теперь уходи, Глэдис, чтобы я мог заняться своими делами.
Глэдис дошаркала до двери, остановилась и обернулась.
— Послепослезавтра, — повторила она. — Какое-то время меня не будет. Я надеюсь на тебя, ТБ.
— Ты можешь надеяться, что я буду приглядывать за твоей халупой.
— И ничего не украдешь.
— Уж это я точно могу обещать.
— Ну, вроде все. Я на тебя надеюсь.
— Спокойной ночи, Глэдис.
— Спокойной ночи.
Ушла наконец. Немного послушав, как Глэдис плюхает по берегу, ТБ вспомнил, что дверь так и стоит нараспашку, встал и запер ее. Через пару минут в дверь снова постучали. ТБ обреченно вздохнул и пошел открывать. И впустил Боба.
Боб вытащил откуда-то из одежды бутыль студенистой жидкости. Это был чирьевый самогон, густой, как недельная моча и такой же желтый.
— Выпьем, — сказал он, ставя бутылку на стол. — Я пришел напоить тебя вдрабадан и кое о чем расспросить.
— Не буду я пить эти твои помои, — мотнул головою ТБ.
Боб взял бутылку сам, приложил горлышко ко рту, сделал два огромных глотка и сунул бутылку прямо в лицо ТБ. ТБ ее взял.
— Мать твою! — сказал Боб. — Мать твою сучью!
— А ведь права была Глэдис, что ты — псих.
— Она что, заходила?
— Только что ушла. Сказала, что хочет, чтобы я присмотрел за ее халупой.
— Не пойдет она ни к какой своей тетке.
— А что, может, и пойдет.
— Хрен там. Глэдис никогда не уходит далеко от своей канавы.
ТБ посмотрел на бутылку. Затем он отвел глаза, поднес бутылку ко рту и сделал глоток, стараясь не чувствовать вкуса. И все равно почувствовал. Это было похоже на старый, с уймой ржавчины растворитель для краски. А еще ощущалось некоторое количество полудохлого гриста. ТБ не мог не анализировать поганую жидкость, так уж он был сконструирован. Детергент для промывки канализации. Господь милосердный. Не давая себе времени подумать, он глотнул еще раз.
— Допивай уж
Во взгляде Боба сквозила зависть.
— Нет, теперь ты, — великодушно сказал ТБ и вернул ему бутылку.
— А я, в общем-то, и не против.
Боб откинулся назад, раскрутил в бутылке остатки жуткого зелья и влил их себе в горло. Затем издал дикий вопль, от которого вздрогнул даже ТБ, повидавший вроде бы всякое.
— Пивом бы запить, — мечтательно сказал Боб.
— Пиво тут совсем не к месту, да и все равно у меня нет.
— Пошли тогда к Ру Джун и погоняем шары.
— Да поздно же, как хрен знает что.
— Да брось ты, время детское.
ТБ задумался. От самогона по всем его кишкам расползлось приятное тепло. Но было и неприятное ощущение, что тот же самогон проест их насквозь, если его чем-нибудь не разбавить. А что до Джилл, с ней дело ясное. Она будет спать и спать и в какой-то момент во сне и умрет. Надо бы, конечно, остаться с ней. Надо честно смотреть в лицо последствиям своих поступков.
— Подожди, только плащ возьму.
Весь Чирей, куда ни взгляни, тлел тусклым синеватым сиянием. Прямо над головой точно так же тлела противоположная, очень далекая сторона цилиндра. ТБ по личному опыту знал, что там почти сплошь водная трясина. Каждые несколько минут в неоглядных завалах мусора надувался очередной пузырь болотного газа, надувался, лопался и тут же вспыхивал, превращался в белый сияющий шар. Эти шары были размером с хороший аэростат, однако отсюда, с огромного расстояния, они выглядели крошечными светлячками. ТБ попал однажды под такую штуку. Вырвавшийся метан перевернул его лодчонку, и на момент вспышки он был в воде, что, надо думать, спасло его от превращения в нечто вроде пережаренного тоста. А ведь и там, на той стороне тоже жили люди — люди, умевшие более-менее уберегаться от газа. Ну а не уберегся — значит, не повезло.
Боб направился к забегаловке не обычным, как все нормальные люди, путем, а по каким-то своим, хитрым проходам, по глубоким ущельям в монбланах мусора, а порою и по туннелям, пролегавшим под ними. В какой-то момент ТБ почувствовал, что сверху что-то капает, поднял голову и увидел огромные сталактиты, образованные некоей мерзкой светящейся субстанцией.
— Сейчас мы прямо под старушкой Гнилушкой, — пояснил Боб. — А то, что сверху, это придонный ил.
— Ну и что ты о нем думаешь? — поинтересовался ТБ.
— По большей части — отработанный медицинский грист, — без задержки откликнулся Боб. — Ни на
