Там никто не обращает внимания на то, что мы едим.
– Возможно, это и так, однако я надеюсь, что ты не прячешь еду за щекой, с тем чтобы выплюнуть ее, как только выйдешь за дверь. Дома ведь ты постоянно это делаешь, – сказала мисс Фрост. – В Итоне надо вести себя как следует.
– Вот уж нет, – возразил Хэл. – Я делаю все, что хочу.
Когда они приехали домой, Хэл по-королевски расплатился с кучером, хотя у мисс Фрост были приготовлены для этого деньги.
– Глупости, Фрости, – сказал он, – я уже не ребенок.
Он взвалил на плечи свой чемодан и понес его наверх к себе в комнату, испытывая такое ощущение, что семь недель, проведенные в Итоне, каким-то необъяснимым образом его изменили. Он чувствовал себя повзрослевшим, более ответственным, да и девочки смотрели на него по-новому, другими глазами, словно он сделался важной персоной. Когда он разбирал и раскладывал по местам свои вещи, они пришли к нему в комнату, приковыляла даже малышка Лизет, волоча ножку.
Он нарисовал для нее кошечку, и она схватила рисунок с восторженным визгом, а для Молли у него были приготовлены два эскиза, на одном был изображен их дом, а на другом – речка.
– А для папы ты что-нибудь нарисовал? – спросила Молли.
После некоторого колебания Хэл достал из чемодана небольшой сверток.
– Вы знаете фотографию с маминого портрета, которую я сделал еще у нас дома? – Девочки кивнули. – Так вот, я одолжил у одного мальчика увеличительное стекло и сделал миниатюру, – сказал он. – Это, конечно, не настоящая живопись, но все-таки лучше, чем ничего.
Он снял бумагу и протянул сестрам маленькую круглую рамочку.
– Рамку я нашел в одной лавочке в Итоне, – сказал он. – Она как раз подошла.
На сестер смотрело лицо их матери: темные волосы, собранные в узел на затылке; спокойные серьезные глаза.
– Понимаете, – сказал Хэл, – я все думал, как это ужасно для папы, что портрет находится в Клонмиэре, и он никогда его не видит. Может быть, если он сможет смотреть на эту миниатюру, ему будет не так тяжело.
Девочки молчали, обдумывая его слова.
– Очень хороший рисунок, – сказала Молли. – Гораздо лучше, чем твоя фотография.
– Ты правда так думаешь? – спросил Хэл. – Ему будет приятно?
– Как бы я хотела иметь такой рисунок, – сказала Кити. – У меня только эта несчастная фотография, которая мне совсем не нравится.
– Дайте мне посмотреть на маму, – попросила Лизет. Молли посадила девочку на колени и показала ей миниатюру.
– Как это ужасно, что Лизет никогда не знала мамы, – сказала Кити. – Все равно как если бы ей рассказывали про кого-то сказку. А ведь в сказках все неправда. Положи ее на место, Лизет, а то вдруг испачкаешь. Можно мы покажем ее Фрости?
– Нет, – вдруг сказал Хэл. – Нет, давайте снова ее завернем. Я даже не знаю, подарить ее папе или нет.
Теперь, когда он снова смотрел на миниатюру, она превратилась для него во что-то очень личное, только ему принадлежащее, в некую драгоценность, которой не должны касаться чужие руки.
Завтракали они все вместе наверху в классной комнате, а после этого отправились в галерею мадам Тюссо – на омнибусе до Мерилебоун-роуд – и вернулись домой как раз к чаю.
– Чай будем пить в столовой, – сказала Молли, – чтобы была настоящая торжественная встреча. Очень досадно, конечно, что будут какие-то гости, но тут уж ничего не поделаешь.
– Мне кажется, будет лучше, если я буду пить чай наверху вместе с Лизет и няней. Вашему отцу захочется поговорить с вами без помехи.
– Ах, Фрости, ты настоящая трусиха, – рассмеялся Хэл. – Тебе просто не хочется сидеть за столом с церемонным видом и демонстрировать свои хорошие манеры, как это полагается при гостях. Но ты не бойся, я не дам тебя в обиду.
Однако мисс Фрост осталась тверда. И вот, в пять часов, Молли, Хэл и Кити собрались в гостиной. Хэл не вынимал руку из кармана, перебирая пальцами заветный сверток. Он никак не мог решить, отдавать его отцу или нет. Страх боролся в нем с радостным волнением. Временами он жалел, что не может пойти наверх и пить чай вместе с мисс Фрост, Лизет и няней. Отец станет расспрашивать его об Итоне перед гостем, и он знал, что не сумеет отвечать как надо.
– А вот и карета, – сказала Кити, которая смотрела из окна. – А за нею кеб с целой кучей чемоданов. Но ведь у папы, когда он поехал к бабушке, был всего один чемодан да еще портплед.
– Они, наверное, принадлежат гостю, – сказала Молли, оглянувшись через плечо. – Куда, интересно, мы положим все эти вещи? Хэл, не смей убегать. И пожалуйста, не молчи все время за столом с таким видом словно у тебя болят зубы… Папочка, дорогой!
Она распахнула парадную дверь и сбежала по ступенькам вместе с Кити, чтобы поздороваться с отцом. Хэл шел за ними, засунув руки в карманы. Он гадал, поцелует его отец или нет – ведь теперь он большой, учится в Итоне. Из кареты вышла элегантно одетая дама и поздоровалась с сестрами за руку. На ней была черная шляпа с крылышками. Дама совсем незнакомая, раньше они никогда ее не видели. А он-то надеялся, что это будет дядя Том из Дунхейвена… Хэл медленно двинулся вперед, улыбаясь отцу, и машинально потянулся к нему, ожидая поцелуя.
– Как ты себя ведешь, где твои манеры? – остановил его Генри, хватая за плечи и поворачивая. – Разве ты не знаешь, что сначала нужно поздороваться с дамой? Это Хэл, Аделина. Тебе нужно бы постричься, старина. Ну-ка, кто-нибудь, позовите слуг, чтобы занялись багажом. Мы хотим чаю. – Они оба повернулись и
