служению Господу, дабы привести в овчарню овец, не ведающих Святого Писания вдали от нашего полушария. Я возвеличил имя моего короля, прирастил его владение, приведя под скипетр его обширные королевства чужеземных народов, покоренных мною, моими усилиями и на мои средства, без чьей-либо помощи. Напротив, вынужден был я преодолевать препятствия и преграды, возводимые завистниками, сосущими кровь мою, покуда их не разорвет, подобно пресытившейся пиявке.
За дни и ночи служения Богу я получил сполна, ибо он избрал меня для свершения Его воли…
За службу моему королю я был не менее вознагражден, ибо я имел радость видеть, что мои деяния были во благо самому великому и католическому государю, самому могущественному и величественному королю, коего имели когда-либо все королевства Испании, чьим сыном я являюсь. Ваше Величество, вспомните, что в первый раз, когда я поцеловал Вашу руку, передавая плоды службы моей, Вы проявили признательность и намерение отблагодарить меня. Вы словесно чествовали меня, но я отказался принять то, что Вы желали пожаловать мне, поскольку сие никоим образом не соответствовало моим заслугам.
Вы просили меня принять, объясняя, что сие есть всего лишь начало, первая милость, не имеющая связи с моими услугами, что Вы уподобились арбалетчику, давшему промах, и что в следующий раз Вы попадете в цель, вознаградив мои заслуги. То, что было подарено, было подарено, и Вы желали, чтобы я сие принял. Так мы расстались, и я целовал руки Вашего Величества.
Не успел я повернуться спиной, как Вы лишили меня всего, что подарили мне. Что до Ваших обещаний, Ваше Величество, то Вы никогда их не выполняли. То были всего лишь слова. Разве я не достоин? Несмотря на препятствия, я никогда не переставал служить Вам и приумножать Ваши королевства. Отчего Вы не сдержали Ваших обещаний и отчего Вы забрали у меня то, что я имел? Заметьте, я не знаю, не было бы лучше для меня не иметь ничего. Дороже и сложнее защищаться от Ваших тиунов, чем завоевывать землю врагов. По крайней мере, мои тяготы и труды доставили мне одно удовлетворение – удовлетворение исполненного долга, без которого я не знал бы покоя в старости…
Я еще раз обращаюсь к Вам, Ваше Величество, дабы просить Вашей доброй милости созвать судей Совета Индий и судей других Советов, коим доверяете Вы управление Вашими королевствами и Вашу королевскую совесть. Не будет неподобающим испросить их мнения о милости, оказанной Вашим Величеством вассалу, одной малой части всего, что досталось Вашей королевской особе без малейшего труда, малейшей опасности, малейшей тревоги и малейших затрат и что не приносит ничего, кроме чистого дохода…
Сие было бы для меня благом великим, если бы Вы ответили мне в скором времени, ибо всякая задержка мне наносит вред. Пришло время мне вернуться домой, не по летам мне более бродяжить по постоялым дворам, мне предстоит очиститься перед Богом и уладить мои с ним счета, а сие дело долгое. Мне остается мало времени на покаяние. Но знайте, что я предпочту лишиться имения моего, нежели души моей.
Да хранит наш Господь Бог королевскую особу Вашего Величества и да приумножит Ваши королевства и государство по Вашему желанию, как Вам того будет угодно.
Вальядолид, 3 февраля 1544 года. Маркиз дель Балле».
Хуан де Самано, секретарь регента, положил письмо на стол. Глубоко вздохнув, он поднялся посмотреть в окно. Он не спрашивал себя, почему он ощутил вдруг такую подавленность, почему сердце забилось чаще и стало тяжело дышать. Он знал, что это его совесть противоречит государственным интересам. Со вздохом он вернулся на свое место и в левом углу письма наискось вывел: «Отвечать нет оснований».[239]
Летом 1547 года Кортес почувствовал приближение смерти. В январе скончался Генрих VIII, 31 марта преставился Франциск I. Европейская сцена опустела. Франсиско де лос Кобос, бессменный министр Карла V и один из последних влиятельных людей при дворе, на которых Кортес мог положиться, отдал Богу душу в мае после мучительной агонии. Конкистадор превозмогал разочарование своим величием духа. Но, устав от приливов горечи, он пожелал окончить свои дни в Мексике и решил готовиться к отъезду. В августе он выехал из Мадрида в Севилью. Из-за секвестра его владений в Новой Испании он был вынужден влезть в долги. Чтобы добыть денег для сына Луиса, сопровождавшего императора в Германию в качестве пажа, и для оплаты плавания в Веракрус даже с ограниченной свитой, Кортесу пришлось заложить ценные вещи. Корона добилась, чего хотела: удушить маркиза, разорив его. Гордыня бедных не трогает всемогущих.
Эрнан с десятком человек домочадцев и прислуги остановился в доме недалеко от церкви Святого Марка. Здоровье его начало сдавать. Он жил только надеждой вновь увидеть Мексику и оставленных там дочерей. Эрнан укорял себя, что не выдал трех старших замуж, и обещал немедленно исправить это по своему возвращению. 10 октября его свалили простуда и тяжелый приступ дизентерии. Он решил продиктовать свое завещание. Два последующих дня Кортес, «страшась смерти», составлял завещание с помощью севильского нотариуса. Последняя воля Эрнандо Кортеса была для обыкновенного человека далеко не ординарна. Она подводила итог целой жизни.[240]
Прежде всего Кортес потребовал, чтобы его похоронили в Новой Испании в его собственном владении в Койоакане, там, где он был счастлив когда-то с Мариной. Это был крик души. Он желал, чтобы его тело соединилось с землей Мексики, которая стала его навечно. Кортес также сообщил о своем желании перенести к его могиле прах матери и сына Луиса, похороненных в Текскоко, и дочери Каталины, упокоившейся во францисканском монастыре в Куаугнауаке. Он почтил память отца, похороненного в Медельине, поминальными службами. Даже при смерти Кортес думал о семье.
Он уделил большое внимание должному завершению строительства госпиталя Иисуса-Младенца, также известного под названием госпиталь Непорочного Зачатия Божьей Матери. В своем владении в Койоакане он завещал возвести монастырь кларисс – который так и не будет построен, и университет, в котором бы изучали «теологию, каноническое право и право гражданское, дабы Новая Испания имела собственных мужей ученых».[241] Этот проект зачах, встретив противодействие вице-королей, но заставил корону учредить несколько лет спустя университеты в Лиме и Мехико.[242]
Кортес заботливо устроил будущее своих оставшихся в живых девятерых детей, не различая их по рождению. Он установил для второго Мартина, как наследника майората, значительные финансовые обязательства перед его двумя братьями и шестью сестрами, которым полагалось приданое к свадьбам. Можно отметить особую нежность к старшей кубинке Каталине, но общим тоном оставалось полное равноправие. Зато для жены, донны Хуаны, нашлось всего несколько дышащих холодом строк: ей возмещались десять тысяч дукатов приданого.
Кортес не забыл о долгах и с поразительной живостью памяти составил список обязательств своих наследников. Кортес проявил особую заботу о Франсиско Нуньесе, своем кузене из Саламанки, его верном и неутомимом защитнике. Адвокат скончался за несколько месяцев до того, не успев получить все гонорары. Помимо платы за труды умирающий признавал свой моральный долг и просил от наследников уплатить вдове и семье покойного заслуженное вознаграждение.
Кортес, как щедрый господин, не забыл своих друзей, домочадцев и слуг, всех этих доверенных лиц,
