Бастард де Молеон

– Ваша светлость, я хочу сообщить вам, почему дон Педро, вопреки всякой очевидности, укрылся в замке Монтель. Я хранил эту личную тайну, но теперь обязан ее раскрыть во имя вашей славы. Дон Педро страстно любит Аиссу, дочь Мотриля. Он хочет взять ее в жены. Именно поэтому он допустил, чтобы Мотриль убил донью Марию де Падилья, так же как раньше он ради Марии приказал убить госпожу Бланку Бурбонскую.

– Вот как?! – удивился король. – Значит Аисса в Монтеле?

– Она в замке, – ответил Аженор.

– И в этом вы уверены не больше, чем в том, что в замке дон Педро, мой друг?

– Я уверен, что Аисса в замке, ваша светлость, ведь влюбленный всегда знает, где находится его обожаемая возлюбленная.

– Вы любите Аиссу, мавританку?

– Я также страстно люблю ее, ваша светлость, как и дон Педро, с той лишь разницей, что ради меня Аисса станет христианкой, но убьет себя, если дон Педро захочет овладеть ею.

Аженор побледнел, произнося эти слова; хотя несчастный рыцарь не верил в это, но сия мысль приводила его в отчаяние. Впрочем, даже если бы Аисса покончила с собой, не желая быть обесчещенной, она все равно была бы навсегда потеряна для него.

Признание Молеона повергло дона Энрике в глубокое недоумение.

– Это веская причина, – тихо сказал он. – Но расскажите мне, как вы узнали, что Аисса в Монтеле.

Аженор рассказал во всех подробностях о смерти Хафиза и ранении Аиссы.

– Ну и что вы намерены предпринять? – спросил король.

– У меня есть план, ваша светлость, и, если ваше величество пожелает оказать мне помощь, я через неделю доставлю вам дона Педро, и это так же верно, как только что доставленные вам надежные сведения.

Король призвал коннетабля, которому Аженор слово в слово повторил свой рассказ.

– Я не слишком верю, что столь коварный, столь жестокий монарх даст поймать себя на любви к женщине, – возразил коннетабль, – но я дал сиру де Молеону слово помочь ему в случае необходимости, и я сдержу его.

– Тогда не снимайте с крепости осаду, – попросил Аженор, – прикажите обнести ее рвом, из выкопанной земли возвести укрепление, которое будет служить укрытием не солдатам, а бдительным, опытным командирам.

Я с моим оруженосцем укроюсь в одном известном нам месте, откуда можно слышать каждый шорох в крепости. Дон Педро, увидев сильную армию осаждающих, поверит, что нам известно о его приезде в Монтель, и будет держаться настороже: ведь недоверчивость – это спасение для такого искушенного и опасного человека. Отведите все ваши войска в Толедо, оставив у насыпного вала лишь две тысячи солдат, их вполне достаточно, чтобы держать замок в осаде и отражать вылазки.

Когда дон Педро поверит, что мы несем стражу кое-как, он предпримет попытку выбраться из замка, о чем я дам вам знать.

Едва Аженор успел изложить свой план, сумев привлечь внимание короля, как слуги доложили, что от управителя замка Монтель к коннетаблю прибыл парламентер.

– Приведите его сюда, и пусть он выскажется здесь, – сказал коннетабль. Парламентером был испанский рыцарь по имени Родриго де Санатриас. Он сообщил коннетаблю, что гарнизон Монтеля с тревогой наблюдает, как у стен замка развертываются крупные воинские силы, и сказал, что триста солдат и один офицер, осажденные в крепости, не желают дальше продолжать борьбу, ибо у них не осталось больше надежды после отъезда и поражения дона Педро…

Услышав эти слова, коннетабль и король посмотрели на Аженора, как бы говоря ему: «Вот видите, в замке его нет».

– Значит, вы намерены сдаться? – спросил коннетабль.

– Да, мессир, но мы, будучи людьми честными, намерены это сделать спустя некоторое время, ибо не хотим, чтобы дон Педро, когда он вернется, обвинил нас, будто мы его предали без сопротивления.

– Но говорят, что король в замке, – заметил дон Энрике.

Испанец улыбнулся.

– Король очень далеко, – ответил он, – и зачем ему приезжать сюда, где людям, вроде нас, обложенным вами со всех сторон, остается лишь один выбор – погибнуть от голода или просить пощады.

Коннетабль и король снова посмотрели на Аженора.

– Чего именно вы просите? – спросил Дюгеклен. – Изложите ваши условия.

– Мы просим десятидневной передышки, чтобы дать дону Педро время придти нам на помощь, – ответил офицер. – По истечении этого срока мы сдадимся.

– Послушайте, вы положительно утверждаете, что дона Педро нет в крепости? – спросил король.

– Я утверждаю это, ваше величество, иначе мы не просили бы у вас разрешения покинуть замок. Ведь если мы выйдем из крепости, вы увидите всех нас, а значит, опознаете короля. Если мы солжем, вы накажете нас. И если вы возьмете в плен короля, то вы, вероятно, не пощадите его?

Последняя фраза была вопросом, на который коннетабль не дал ответа. Энрике де Трастамаре хватило самообладания погасить кровожадный блеск, который зажгло в его глазах предположение о захвате дона Педро.

– Мы предоставляем вам передышку, но никто не должен покидать замок, – сказал коннетабль.