– Пустяки, сир! – воскликнул Бертран. – Обложив небольшой податью села…
– У нас больше их не осталось, мой друг, англичанин опустошил все, а наши славные союзники, отряды наемников, подобрали все, что пощадил англичанин.
– Сир, вы наложите подушную подать в один франк на духовенство, будете брать себе десятую часть церковной десятины: ведь церковь давно собирает с нас эту десятину.
– Для этого я и посылал вас к нашему святому отцу, папе Урбану Пятому, – ответил король. – Дает ли он нам разрешение на сбор этой мзды?
– О, совсем наоборот, он сетует на бедность духовенства и просит денег! – воскликнул Бертран.
– Вы прекрасно понимаете, мой друг, – с грустной улыбкой заметил король, – что здесь мы бессильны что-либо сделать.
– Да, сир, но он оказывает вам великую милость.
– Всякая милость, которая дорого обходится, Бертран, – заметил Карл V, – это не благодеяние для короля, чьи сундуки пусты.
– Сир, папа бесплатно дарует ее вам.
– Тогда говорите скорее, Бертран, что эта за милость.
– Сир, сейчас наемные отряды превратились в бич Франции, не правда ли?
– Ну, разумеется. А что, папа нашел способ избавиться от них?
– Нет, сир, это не в его власти. Но он отлучил наемников от церкви.
– Ах, какая жалость! Это окончательно нас доконает! – в отчаянии воскликнул король, тогда как Бертран, с торжествующим видом сообщивший эту новость, растерялся. – Из воров они превратятся в убийц, из волков станут тиграми; среди них, наверное, еще оставалось несколько человек, которые боялись Бога и сдерживали остальных. Теперь им нечего больше терять, и они не пощадят никого. Мы погибли, мой бедный Бертран!
Достойный рыцарь знал глубокую мудрость и проницательный ум короля. Дюгеклен обладал ценным качеством для человека, занимающего подчиненное положение: он уважал суждения, превосходящие его разумение; поэтому он задумался, и природный здравый смысл подсказал ему, что король все понял правильно.
– Верно, – согласился он, – они славно посмеются, узнав, что наш святой отец обошелся с ними как с христианами. Но зато с нами они станут обходиться как с магометанами[98] и евреями.
– Ты прекрасно понимаешь, мой дорогой Бертран, в какое неприятное положение мы попали, – сказал король.
– Я, действительно, не подумал об этом, – признался рыцарь, – а еще полагал, будто сообщил вам добрую весть. Не угодно ли вам, чтобы я вернулся к папе и посоветовал ему не спешить?
– Спасибо, Бертран, – поблагодарил король.
– Простите меня, сир, – сказал Бертран. – Признаться, посол из меня плохой. Мое дело – вскочить в седло и мчаться в бой, когда вы приказываете мне: «На коня, Геклен, и вперед!» Но, сир, право слово, во всех вопросах, которые решаются не ударами меча, а росчерками пера, я плохой политик.
– И все-таки, если ты хочешь мне помочь, дорогой мой Бертран, еще ничего не потеряно, – успокоил его король.
– Почему, сир, вы спрашиваете, хочу ли я вам помочь?! – воскликнул Дюгеклен. – Я твердо знаю, что хочу. И отдаю вам все – мою руку, мой меч, всего себя!
– Но ты не сможешь меня понять, – вздохнул король.
– Ах, сир, видимо, это и так, – ответил рыцарь, – ибо голова у меня слегка твердовата, в чем, кстати, мне сильно повезло, ведь меня много раз по ней били, и, не сотвори ее природа такой прочной, не сидеть бы ей сегодня на моих плечах.
– Я не прав, говоря, что ты не сможешь меня понять, мой дорогой Бертран, мне следовало бы сказать, что ты не захочешь этого.
– Как это я не захочу? – удивился Бертран. – Разве я могу не захотеть того, чего желает мой король?
– Не горячись, мой дорогой Бертран. Ведь мы вообще хотим лишь того, что отвечает нашей природе, нашим привычкам и нашим склонностям, а то, о чем я хочу тебя просить, сначала покажется тебе необычным и даже странным.
– Говорите, сир, – попросил Дюгеклен.
– Бертран, ты ведь знаешь французскую историю? – спросил король.
– Не слишком хорошо, сир, – ответил Дюгеклен. – Знаю немного историю Бретани, потому что это моя родина.
– Но, надеюсь, ты слышал о тех великих поражениях, которые множество раз ставили французское королевство на край гибели.
– Конечно слышал, сир. Ваше величество хочет, вероятно, сказать, к примеру, о битве при Куртре,[99] в которой погиб граф д'Артуа, о битве при Креси,[100] откуда бежал король Филипп де Валуа, и, наконец, о битве при Пуатье, когда попал в плен король Иоанн.
– Так вот, Бертран, ты когда-нибудь задумывался, какие причины привели к поражению в этих сражениях? – спросил король.
