– Нет, сир, я стараюсь думать как можно меньше, меня это утомляет.
– Да, я понимаю тебя. А я задумался и нашел их причину.
– Правда?
– Да, и сейчас открою ее тебе.
– Слушаю вас, сир.
– Ты обращал внимание, что, едва французы вступают в сражение, они – в отличие от фламандцев, которые прикрываются копьями, или англичан, которые прячутся за кольями, – вместо того чтобы использовать свое преимущество, когда наступает благоприятный для них момент, кучей, наперегонки бросаются в атаку, забывая о позиции? У всех лишь одна забота – первым домчаться до врага и нанести ему самый эффектный удар. Этим объясняется отсутствие единства, ведь никто никому не подчиняется, каждый действует как ему вздумается, слушает лишь тот голос, что кричит: «Вперед!» По этой причине фламандцы и англичане, люди серьезные и дисциплинированные, которые подчиняются приказам одного командующего, наносят удар своевременно и почти всегда разбивают нас.
– Правильно, так все и происходит, – согласился Дюгеклен. – Но разве есть способ помешать французам атаковать, если они видят перед собой врага?
– Именно этот способ и надо найти, мой славный Дюгеклен, – сказал Карл.
– Это можно было бы сделать, если бы нас вел король, – заметил рыцарь. – Наверное, его голос услышали бы.
– Здесь ты заблуждаешься, мой дорогой Бертран, – возразил Карл. – Все знают, что нрав у меня мирный, что по характеру я нисколько не похож на моего отца Иоанна и брата моего Филиппа.[101] Все думают, что я не иду на врага из трусости, ибо короли Франции по обыкновению бросаются туда, где враг. Но разве же это чудо повиновения не должен свершить признанный храбрец, прославленный воин, человек безупречной репутации? И человек этот – Бертран Дюгеклен.
– Неужели я, сир?! – воскликнул рыцарь, глядя на короля расширенными от изумления глазами.
– Да, ты, и только ты, ибо всем, слава Богу, известно, что тебе нравится опасность, и, если ты избегаешь ее, никто не заподозрит тебя в трусости.
– Сир, все, что вы говорите, лестно для меня, но кто заставит подчиняться мне всех этих сеньоров, всех этих рыцарей?
– Ты, Бертран!
– Вряд ли, сир, – ответил рыцарь. – Я слишком маленький человек, чтобы отдавать приказы вашей знати, половина которой по происхождению благороднее меня.
– Бертран, если ты хочешь мне помочь, служить мне, понять меня, то я поставлю тебя над всеми этими людьми.
– Вы, сир?
– Да, я, – подтвердил Карл V.
– И что же вы сделаете?
– Я назначу тебя коннетаблем.
– Ваша светлость шутить изволит, – усмехнулся Бертран.
– Нет, Бертран, я не шучу, – возразил король. – Наоборот, я говорю серьезно.
– Но, сир, меч, украшенный лилиями, обычно может сверкать лишь в руках принцев.
– В этом и заключается несчастье народов, – заметил Карл, – потому что принцы, которым вручается этот меч, получают его в знак своего высокого положения, а не как награду за труды. Владея этим мечом, так сказать, по праву рождения, но не получая его из рук своего короля, они забывают о тех обязанностях, какие это налагает на них. Тогда как ты, Д юге клен, каждый раз, вынимая этот меч из ножен, будешь вспоминать о короле, который его тебе вручил, и тех наказах, что он тебе дал.
– Дело в том, сир, что если мне когда-нибудь будет оказана подобная честь… – начал Дюгеклен. – Но нет, это невозможно…
– Почему же?
– Нет, невозможно! Это нанесет ущерб вашему величеству. И мне не пожелают подчиняться, ибо я не знатный сеньор.
– Повинуйся только мне, – сказал Карл, придавая лицу выражение твердой решимости, – а заставить повиноваться остальных – моя забота.
Дюгеклен недоверчиво покачал головой.
– Послушай, Дюгеклен, не думаешь ли ты, что нас бьют потому, что мы слишком храбрые? – спросил король.
– Право слово! – воскликнул Дюгеклен. – Признаюсь, я об этом никогда не задумывался, но, думая сейчас об этом, полагаю, что согласен с вашим величеством.
– Ну, храбрый мой Бертран, это значит, что все будет хорошо. Мы не должны пытаться разбить англичан, мы должны постараться изгнать их, а для этого, Дюгеклен, не надо давать сражения, не надо; все, что требуется, – это отдельные бои, схватки, стычки. Надо постепенно, по одному, уничтожать наших врагов всюду – на опушке леса, на переправах, в селениях, где они останавливаются на постой; это займет больше времени, я понимаю, но так будет надежнее.
– О Боже мой, разумеется, вы правы! Мне известно об этом, но ваша знать ни за что не захочет вести такую войну.
– И все-таки, во имя Святой Троицы, надо добиться, чтобы знать приняла участие в подобной войне, если два таких человека, как король Карл V и коннетабль Дюгеклен пожелают этого.
