– Куда?
– Туда, куда я ехал. Туда, где меня ждут.
– Нет, – отвечал юноша, – я об этом не подумал, признаюсь вам. Да если бы и подумал, то не мог бы исполнить моей мысли по недостатку средств. Я сам здесь только часа два и не знаю никого в гостинице.
– Черт возьми! – прошептал путешественник с заметным беспокойством. – Бедная Нанона! Дай бог, чтобы с ней не случилось какой беды!
– Какая Нанона? Нанона Лартиг? – закричал юноша с изумлением.
– Ба! Вы, верно, колдун? – спросил путешественник. – Вы видите вооруженных людей в засаде и тотчас догадываетесь, против кого они хотят действовать. Я говорю вам имя, а вы тотчас угадываете фамилию. Объясните мне все это поскорее, или я донесу на вас, и Бордоский парламент приговорит вас к костру.
– Ну, на этот раз немного было нужно ума, чтобы догадаться, в чем дело. Ведь вы уже сказали, что герцог д’Эпернон ваш соперник, потом начали говорить о Наноне. Стало быть, это та самая Нанона Лартиг, прелестная, богатая, умная, в которую до безумия влюблен герцог д’Эпернон и которая управляет его провинцией, за что ее ненавидят так же, как и самого герцога, во всей Гиенне... И вы ехали к этой женщине? – прибавил юноша с упреком.
– Да, признаюсь... Когда уж я сказал ее имя, так нельзя отговариваться. Притом же Наноны не знают, клевещут на нее. Она – очаровательная женщина, верна своим обещаниям, пока они доставляют ей удовольствие, вся предана тому, кого любит, пока любит его. Я должен был ужинать с нею сегодня вечером, но герцог опрокинул приборы. Хотите, я завтра представлю вас ей? Черт возьми! Ведь, наконец, герцог уедет же в Ажан!
– Благодарю, – сухо отвечал юноша. – Я знаю госпожу Лартиг только по имени и не желаю знать ее иначе.
– Напрасно, черт возьми, напрасно! Нанона прелестная женщина, не мешает быть знакомым с нею во всех отношениях.
Юноша нахмурил брови.
– Ах, извините, – сказал удивленный путешественник. – Я думал, что в наши лета...
– Разумеется, в мои лета обыкновенно принимают подобные предложения, – отвечал юноша, заметив, что его строгость производит дурное впечатление. – И я принял бы его охотно, если бы не был обязан уехать отсюда в эту же ночь.
– О! Вы не уедете, пока я не узнаю, кто так великодушно спас мне жизнь.
Юноша с минуту не решался, потом отвечал:
– Я виконт де Канб.
– Ага! – сказал путешественник. – Я много слыхал о хорошенькой виконтессе де Канб, у которой много владений около Бордо и которая очень дружна с принцессой.
– Она моя родственница, – живо отвечал юноша.
– Так поздравляю вас, виконт. Говорят, она удивительно хороша. Надеюсь, что при удобном случае вы представите меня ей. Я барон де Каноль, капитан в Навайльском полку, и теперь пользуюсь отпуском, который дан мне герцогом д’Эперноном по просьбе госпожи Лартиг.
– Барон де Каноль! – вскричал виконт, пристально вглядываясь в барона с особенным любопытством, которое было возбуждено именем, знаменитым в тогдашних любовных похождениях.
– Так вы знаете меня?
– Только по репутации, – отвечал виконт.
– И по дурной репутации, не так ли? Что делать? Каждый покоряется своему характеру. Я люблю бурную жизнь.
– Вы имеете полное право жить, как вам угодно, милостивый государь. Однако же позвольте мне сделать вам одно замечание.
– Извольте.
– Вот, например, женщина пострадает за вас, герцог выместит на ней свою неудачу с вами.
– Неужели?
– Разумеется. Хотя госпожа Лартиг несколько... ветрена, однако же она все-таки женщина, и вы ввели ее в беду. Вы должны позаботиться о ее безопасности.
– Вы правы, совершенно правы, мой юный Нестор. Занявшись вашим милым разговором, я совершенно забыл о моих обязанностях. Нам изменили, и герцог, вероятно, знает все. Если бы можно было предупредить Нанону... Она так ловка. Она, верно, выпросила бы мне прощение у герцога. Ну, молодой человек, знаете ли вы войну?
– Нет еще, – отвечал виконт с улыбкой, – но думаю, что научусь ей там, куда еду.
– Хорошо, вот вам первый урок. Когда сила бесполезна, надобно употреблять хитрость. Помогите же мне похитрить.
– Готов. Говорите!
– В гостинице двое ворот.
– Не знаю.
– А я знаю. Одни выходят на большую дорогу, другие ведут в поле. Выйду через ворота в поле, обойду кругом и постучусь у домика Наноны. В нем тоже двое ворот.
– Хорошо, а если вас захватят в этом домике? – вскричал виконт. – Нечего сказать! Славный вы тактик!
– Как захватят?
– Да, разумеется, герцог, соскучившись ждать вас на дороге, отправится в домик.
– Но я только войду и тотчас убегу.
– Коли войдете... так уже не выйдете.
– Решительно, – сказал Каноль, – вы колдун.
– Вас захватят, может быть, убьют на ее глазах.
– Ба, – отвечал Каноль, – ведь у нее есть шкафы!
– О! – прошептал виконт.
Это «о!» было произнесено так красноречиво, содержало столько скрытых упреков, столько чистой стыдливости, столько непритворной деликатности, что Каноль тотчас остановился и в темноте пристально принялся рассматривать юношу.
Виконт почувствовал всю тяжесть этого взгляда и весело продолжал:
– Впрочем, вы правы, барон, ступайте! Только спрячьтесь хорошенько, чтобы вас не узнали.
– Нет, я виноват, а вы правы, – отвечал Каноль. – Но как предупредить ее?
– Письмом.
– А кто доставит?
– Кажется, с вами ехал лакей. В подобных случаях лакеи почти ничем не рискуют. Разве несколькими палочными ударами. А дворянин рискует жизнью.
– Право, я схожу с ума, – сказал Каноль. – Касторин превосходно исполнит поручение, я подозреваю даже, что у него есть там интрижка.
– Вы видите, что все может устроиться, – прибавил виконт.
– Да. Есть у вас бумага, чернила, перо?
– У меня нет, а все есть внизу.
– Извините, – сказал Каноль, – сам не знаю, что со мной сделалось сегодня: я беспрестанно делаю глупости, но все равно. Благодарю вас за добрые советы, виконт, и теперь же исполню их.
Каноль, не спуская глаз с юноши, которого уже несколько минут рассматривал очень пристально, вышел в дверь и спустился по лестнице. Между тем виконт в смущении и беспокойстве шептал сам себе:
– Как он смотрит!.. Неужели он узнал меня?
Каноль сошел вниз и чрезвычайно печально посмотрел на перепелок, куропаток и прочие кушанья, которые сам Бискарро укладывал в корзину. Не Каноль, а другой кто-нибудь скушает все эти прекрасные вещи, хотя они назначены именно для барона.
Он спросил, где комната, приготовленная Касторином, велел принести бумаги, перьев и чернил и написал к Наноне следующее письмо:
