причаститься на Страстной неделе вместе с ним.
На следующий день король присутствовал на обедне в дворцовой часовне, куда были приглашены все гости. В нескольких шагах от Людовика молилась девушка, стоявшая на коленях. В короле взыграл рыцарский дух. Устыдившись, что незнакомка преклонила колени на голом полу, в то время как он сам опирается на подушку, Людовик XIII подозвал пажа и попросил отнести девушке свою подушку.
Мадемуазель де Отфор покраснела; сочтя, что неприлично подкладывать под колени подушку, которой касался сам король, Генриетта встала, поклонилась его величеству и почтительно положила подушку на стул — при этом она сохраняла достоинство, присущее знатным южанкам, пылким и целомудренным одновременно.
Подобное изъявление благодарности тронуло короля. Лишь раз в жизни Людовик XIII позволил себе увлечься — это случилось во время одной из его поездок, в маленьком городке, где короля пригласили на бал и он принял приглашение. Под конец вечера одна из танцующих, которую звали Катен Го, встала на стул, чтобы взять из деревянного подсвечника сальный огарок. Девушка сделала это с такой грацией, что король тотчас же в нее влюбился и, покидая город, пожаловал ей тридцать тысяч ливров за добродетель.
Однако он не рассказывал, подвергалась ли добродетель Катен Го нападению с его стороны и каким образом девушка защищалась, удостоившись награды в тридцать тысяч ливров.
Любовь к прекрасной Генриетте поразила короля столь же внезапно, как в случае с целомудренной Катен Го!
В тот же день, ко всеобщему удивлению, образ жизни короля резко изменился. Вместо того чтобы сидеть взаперти, Людовик XIII совершил прогулку в экипаже, разъезжая по самым людным уголкам парка; вечером, впервые после отъезда мадемуазель де Лотрек, он явился к королевам и провел вечер с прекрасной Генриеттой, осведомившись на прощание, придет ли она завтра.
На следующий день король послал к Буароберу гонца с наказом срочно прибыть в Фонтенбло.
Буаробер, очень удивившись, поспешил к королю; его изумление усилилось, когда Людовик, отозвав поэта в сторону, указал ему на мадемуазель де Отфор и сказал, что надо сочинить этой красавице стихи.
Буароберу не пришлось долго ломать голову — имя девушки подсказало ему тему поэтического послания.
В этих стихах Людовик XIII устами бога Аполлона умолял Аврору не вставать утром так рано и не исчезать так внезапно. Он преследовал девушку в колеснице, запряженной четверкой лошадей, но никак не мог ее догнать — когда он протягивал руку, чтобы ее схватить, она пропадала из вида. Король прочел стихи и одобрил их, за исключением одного места.
— Звучит хорошо, Лё Буа, — сказал он, — но следует вычеркнуть слово «желания».
— Почему же, ваше величество?
— Да потому, что я ничего не желаю.
На это было нечего возразить. Буаробер убрал слово «желания», и этим все было сказано.
Людовик XIII причастился на Страстной неделе, и его духовник Сюффрен, узнав о происходящем, заверил короля, что он может изменить жене, не опасаясь Божьего гнева; однако король ответил, что опасаться тут нечего, ибо он любит мадемуазель де Отфор, не питая относительно нее дурных намерений.
Это отнюдь не устраивало интриганку Фаржи и ее сообщников — они жаждали именно дурных намерений.
Оставалось только одно средство — вызвать у короля ревность.
На помощь призвали некоего г-на д'Эквийи. Вассе, с которым мадемуазель де Отфор в свое время собиралась обручиться. Этот человек прибыл в Фонтенбло, легко поддавшись на уговоры, тем более что г- жа де Фаржи, желавшая, чтобы он стал орудием ревности, не сводила с него глаз.
Действительно, г-н д'Эквийи согласился сыграть свою прежнюю роль жениха.
Король удивился и, расспросив мадемуазель де Отфор, узнал о намерениях обоих семейств.
Людовик XIII начал ревновать; теперь предстояло решить, как использовать его ревность в своих целях.
Госпожа де Фаржи быстро додумалась до этого.
Однажды вечером карлице Гретхен, которую король не выносил, поручили передать мадемуазель де Отфор запечатанное письмо, да так неловко, чтобы Людовик XIII это заметил.
Король, разумеется, пожелает узнать, от кого эта записка.
Остальное касалось только королевы и мадемуазель де Отфор.
Вечером ее величество королева Анна сидела в небольшом кругу своих приближенных.
Мадемуазель де Отфор была в роскошном туалете — королева соблаговолила лично ее одеть. На Генриетте было белое платье с очень глубоким вырезом, но ее руки казались еще более белоснежными, и ослепительные плечи притягивали губы сильнее магнита.
Король время от времени поглядывал на эти руки и плечи, только и всего.
Зато Фаржи пожирала их взглядом.
— Ах, государь, — прошептала она на ухо королю, — если бы я была мужчина…
Людовик XIII нахмурился.
В тот же миг крошка Гретхен проползла на четвереньках между его ногами. Король решил, что это его любимая собачка Гризетта, и дал ей пинка.
Карлица закричала, как будто король наступил ей на руку.
Его величество поднялся; Гретхен воспользовалась этим, чтобы неловко, как ее просили, вложить письмо в руку мадемуазель де Отфор.
Эта уловка не ускользнула от взора короля.
— Карлица передала вам письмо? — осведомился он.
— Вы полагаете, государь?
— Я в этом уверен.
Последовала небольшая пауза.
— От кого оно? — спросил король.
— Мне это неизвестно, — ответила мадемуазель де Отфор.
— Прочтите, чтобы узнать.
— Позже, ваше величество!
— Почему позже?
— Мне не к спеху.
— Зато я спешу.
— Мне кажется, я вольна получать письма от кого угодно.
— Нет.
— Как нет!
— Потому что…
— Почему же?
— Потому… потому что… я вас люблю!
— Полно, вы меня любите! — воскликнула мадемуазель де Отфор со смехом.
— Да.
— Но что скажет ее величество королева?
— Ее величество королева утверждает, что я никого не люблю; она убедится, что я способен любить.
— Браво, государь! — вскричала королева, — на вашем месте я бы поинтересовалась, кто пишет этой девочке.
— Мне очень жаль, — произнесла Генриетта де Отфор, вставая, — но король этого не узнает.
— А это мы сейчас увидим, — сказал король и тоже поднялся.
Мадемуазель де Отфор отскочила в сторону. Позади нее была дверь будуара королевы, и девушка проскользнула туда.
Людовик XIII последовал за ней.
