Английская мята

– Да бросьте, я все это выдумал. Оставьте вы его в покое.

– Но у меня и в мыслях не было допрашивать господина Альфонсо. Так что не волнуйтесь. Это я просто так, к слову.

– Шел бы ты домой, Альфонсо.

– Нет, не пойду.

– Это Пьер, он опять за свое.

– Может, хоть ты что-нибудь скажешь, а?

– Сами найдут, без меня справятся. Не так ли, сударь?

– Раз вы так говорите, господин Альфонсо, стало быть, знаете не хуже меня, что преступление совершено именно здесь, в Виорне, разве не так?

– В ночь с седьмого на восьмое апреля?

– И именно в лесу, неподалеку от вашего дома, в пятидесяти метрах от виадука, прямо на краю откоса, ведь так?

– Альфонсо не отвечает. Смеется. Потом все долго молчат. И наконец Альфонсо отвечает:

– Да, вы правы. В лесу, в полусотне метров от виадука. Я слышал крики.

– Клер встрепенулась. Почти вплотную подошла к легавому. Про нее все как-то забыли.

– Это было вовсе не в лесу.

– Все, баста, я сыт по горло вашими намеками. Или говорите, что у вас на уме, или молчите. К чему заводить все эти разговоры, а потом замолкать на полуслове. Хватит, не то я закрываю лавочку.

– Что это ты там несешь, Клер? Эй, Кле-ер! Очнись, Клер!

– Это было вовсе не в лесу.

– Да не слушайте вы ее, сударь, она сама не знает, что несет, видно, совсем рехнулась, на сей раз окончательно и бесповоротно, может, вам этого и не понять, но уж я-то знаю свою жену, поверьте, она не в своем уме…

– Кажется, вы собирались мне что-то сказать, мадам, я не ошибся?

– Пьер хватает Клер и оттаскивает ее подальше от легавого. Она вырывается и снова возвращается к легавому. Легавый очень спокоен, улыбается.

– Так вы хотели мне что-то сказать, мадам?

– Да, хотела.

– Тут в разговор встревает та девица, видно, настал ее черед.

– Это нелегко произнести вслух, то, что собирается сказать вам эта дама, не так ли, мадам?

– Вы ведь хотели поделиться с нами чем-то насчет вашей кузины, Марии-Терезы Буске, не так ли, мадам?

– Это было как гром с ясного неба.

– Подумать только!

– Выходит, вы ее знали?..

– Но… откуда?..

– Мы всех знаем.

– Но Мария-Тереза Буске… она ведь уехала, сударь, с чего это вы о ней?

– Все, Пьер, я закрываю!

– Нам ведь некуда спешить, не так ли, мадам?

– Я ведь уже сказал, Пьер, если ты не уймешься, я закрываю лавочку!

– Не кипятитесь, сударь, ничего вы не закроете. А вы, мадам, подойдите-ка сюда, ко мне, поближе, еще ближе, пойдемте со мной.

– Пьер, Пье-ер, ты слышишь, все, я закрываю!

– Альфонсо не проронил ни звука. Он не сводил глаз с Клер.

– Да что это на вас нашло? Ведь Мария-Тереза уехала в Кагор, она сама вам об этом скажет. Ну же, Кле-ер!

– И каким же, по-вашему, манером, мадам, покинула нас Мария-Тереза?

– Зря вы это, сударь, она вам все равно ничего не ответит, она всегда так, от нее слова не добьешься, когда ей задаешь прямые вопросы, оставьте вы ее, пусть сама заговорит. Эй, Кле-ер! Вот видите, теперь она уже ни за что не ответит. И потом, не понимаю, зачем вам все это надо? Насколько мне известно, Мария-Тереза уложила свои вещички и села на автобус, что идет до Аустерлицкого вокзала. Просто проснулась утром и решила, а почему бы ей не проехаться в родные места, вот и все, обычное дело, сударь…

– А вы видели, как она уезжала?

– Послушай, Пьер, пойми ты, ведь никто из нас не знал, что она уехала, вот мы и удивились, но уж ты-то наверняка видел, когда она уезжала… Так и скажи… А то вот и я тоже все думаю, что это ее совсем не видать, интересно, куда же это она подевалась, наша Мария-Тереза…

– Эй, Пьер… да скажи же ты наконец.

– Зря вы сомневаетесь, сударь, вот увидите, она непременно вернется из Кагора. Ведь правда, Клер? Видите, она опять ничего не отвечает, вот беда, ну что с ней поделаешь… эх, если бы знали… Но мне-то она сказала… они простились на пороге дома. И Клер дождалась, покуда не отъехал автобус. Ну скажи, ведь правда, Кле-ер?..

– Альфонсо! Альфонсо!.. Альфо-о-онсо!..

– Это Альфонсо совсем было собрался уйти. Клер зовет его.

– Альфо-о-онсо-о-о-о!..

– Мадам, я пришел сюда ради вас. Не бойтесь. Скажите нам то, что вы хотели сказать.

– Клер! Кле-е-ер!…

– Это Пьер пытается помешать ей говорить.

– Кле-е-е-ер!..

– А потом никто уже больше не проронил ни единого слова.

– Это было вовсе не в лесу, я убила Марию-Терезу Буске в погребе в четыре часа утра.

– Мы знали, что убитая была Мария-Тереза Буске, но не были уверены, кто из вас троих убийца. На обрубках тела жертвы были углем написаны слова: «Кагор» и «Альфонсо». Газетам было запрещено писать об этом. Мадам, вам придется пройти вместе с нами.

– А Пьер Ланн, он никогда не говорил с вами о своей жене?

– Нет, никогда, думаю, ни с кем. Но мы с Альфонсо, уж мы-то знали.

– О чем?

– Что рано или поздно она окончательно свихнется и в конце концов Пьеру все равно придется с ней расстаться… Если подумать, все произошло так, будто мы сами отдали ее в лапы полиции.

– И больше она ничего не сказала?

– Нет, ничего. Покорно дала себя увести. Она была буквально зачарована этим человеком. Когда говорила, то не сводила с него глаз, точно это он ей все диктовал, слово в слово.

– Послушать вас, создается впечатление, будто сами вы не до конца поверили в признание Клер, я не прав? Если вы по каким-то причинам предпочтете не отвечать на мои вопросы, это ваше право.

– В таком случае, я воздержусь от ответа.

– Знай вы раньше, что она виновна, попытались ли бы вы, Робер Лами, защитить ее от полиции?

– Предпочитаю не отвечать.

– Считаете ли вы, что, знай Альфонсо, что она виновна в этом убийстве, он бы защитил ее от полиции?

– Да, считаю.

– Но ведь в тот вечер Альфонсо почти ничего не сделал, чтобы не дать ее в обиду, разве не так?

– Вы же слышали, один раз он сказал, что уходит домой, а она задержала его, возразив, что еще рано. И еще раз – уже в конце – она позвала – «Альфонсо!» – так, будто звала на помощь. Тогда он уж было совсем направился к двери, снова пытался уйти.